Читать книгу "Пропавшие в Стране Страха - Алексей Слаповский"

– Нет смысла! – хихикнул Страхов. – Вы придете туда же!

– Он прав, – мрачно сказал Ник. – Я уже понял – тоннель все время загибается в одну и ту же сторону. Я так и думал, что мы придем обратно. Просто не хотел говорить.

И действительно, через несколько шагов они увидели Страхова, который стоял в окружении солдат на том самом месте, где они начали свой путь, и приятно улыбался.

– Побегали – и хватит, – сказал Страхов. – Вот как полезно вбрасывать ложную информацию! Многие были уверены, что выход здесь.

– А где? – спросил Вик, изображая наивность.

Страхов только рассмеялся.

Выход

Беглецам устроили импровизированную тюрьму – в том самом подвале клиники, который казался им преддверием свободы. На окошке поставили крепкую решетку, на входе – новую металлическую дверь. А подземелье оставили открытым – как бы в насмешку: дескать, кто хочет, может дать еще один круг.

Генерал-профессор, оставляя их здесь, произнес небольшую речь:

– Посидите, подумайте. Ах, глупые вы, глупые! Ведь я о вас забочусь! Хотите навсегда остаться со своими страхами и фобиями? Ведь их никакими лекарствами не вылечить, говорю вам как врач! Можно только купировать – на время. А я вас от них избавлю, если захотите. Вы посмотрите на страхолюбов. Они счастливы, довольны, они никого не боятся, кроме меня. Почему? Потому, что у них есть ясная цель: война. Они чувствуют себя избранными. Я предлагаю вам присоединиться. И мы все вместе наведем порядок там! – Страхов ткнул пальцем в потолок. И этим же пальцем погрозил узникам: – Только не пытайтесь меня обмануть и сделать вид, что вы формально согласны и готовы мне помогать! Я это сразу пойму! Итак, милые мои. Я оставляю вас здесь в темноте – без еды и без воды. Думайте, решайте. Кто раскается – пусть стучит. Если я увижу, что раскаяние искреннее – прощу. Но если, – загремел Страхов хриплым голосом Бешеного Генерала, – вы попытаетесь меня обмануть – пеняйте на себя! Мне некогда вас перевоспитывать! Еще неделя, две, и я начну высылать передовые отряды, которые распространят в массах благотворный и успокаивающий ужас! Начнется эпидемия страха с последующим общим счастьем! Поняли?

Никто не ответил, но Страхов кивнул:

– Молчание – знак согласия!

И вышел

Залязгали замки.

– Молчание – знак того, что с дураками не спорят, – сказал Вик.

– Верно замечено, – усмехнулся полковник. – Ну, что будем делать?

– Думать, – предложил Ник.

И все разбрелись по подвалу, и каждый начал думать, как быть, как найти выход в такой ситуации.

А Вика заботило совсем другое.

То есть и это тоже, но он почему-то был уверен, что рано или поздно выход найдется. Уж на что безвыходной казалась Бермудия, а нашелся ведь способ ее разрушить и тем самым из нее исчезнуть! Подземелье, правда, разрушить не получится, слишком опасно.

Вик думал об отношениях с Танькой. Он о них размышлял еще тогда, когда они были в тоннеле и когда освобождение всем представлялось очень вероятным. Хорошо, выйдем мы на свободу, думал Вик. И что? Надо будет продолжать дружбу с Танькой. И если бы дружбу, то оно бы ничего, но тут уже не дружба, а любовь. Причем так получилось, что и с его стороны вроде бы любовь. То есть так поняла Танька. С его, надо честно сказать, подачи. Поэтому лучше сразу сказать ей всю правду – дальше будет еще хуже.

И сказать сейчас. Мало ли что может произойти. Сумасшедший генерал-профессор (а в том, что он сумасшедший, Вик не сомневался) может их здесь запросто уморить. И другой возможности не представится.

А Танька сидела в сторонке одна. Она словно предчувствовала, что Вик подойдет к ней, поэтому и устроилась в дальнем углу, где им будет удобней говорить.

Вик подошел, сел рядом на трубу, обмотанную теплоизоляционным материалом.

Помолчал.

Потом кашлянул.

Потом поводил носком ботинка по земле.

Потом, не глядя на Таньку, сказал:

– Я вот что хотел…

– Не надо.

– Ты же не знаешь…

– Знаю.

– Откуда? Я тебе ничего не говорил.

– Но ведь собираешься сказать?

– Вообще-то да. Но ты же не знаешь о чем!

– Знаю. Я сразу поняла. Это я дура, дала себя обмануть. То есть не дала обмануть, сама себя обманула. Не беспокойся, ты ни в чем не виноват.

Вик посмотрел на нее, увидел, как у Таньки блестят глаза – и блестят все больше, и что-то в них начинает дрожать и мерцать.

Он поспешно отвернулся.

И подумал, что опять запутался. Только что он собирался сказать, что относится к Таньке хорошо, но не так, как ей хотелось бы. А сейчас, сев рядом, посмотрев на нее (она все-таки очень красивая!), усомнился – а действительно ли он относится не так? Странно при этом: Танька сказала, что он ни в чем не виноват, но как-то так сказала, что он почувствовал себя виноватым. Нет, не осуждающе, наоборот, в ее голосе слышна была готовность все простить, но именно поэтому Вик и чувствует себя виноватым.

Психология, подумал он. Вик уже знал, что такое психология, а побывав в Бермудии, понимал этой психологии некоторые закавыки. Упрощенно говоря, если ум – это то, что ты думаешь, то психология – то, что ты чувствуешь. Тут-то и засада: думаешь иногда одно, а чувствуешь совсем другое.

Чтобы окончательно не запутаться, Вик встал и отошел от Таньки. Она его не остановила. Значит, все правильно. Теперь надо сделать еще одно дело: объясниться с Анькой. Сказать ей, что она ему нравится. Без вариантов.

Анька сидела рядом с Эдькой, поэтому Вик хотел пройти мимо, но Анька сказала:

– Присаживайся.

Вик сел.

– Погуляй, – предложила Анька Эдьке.

Тот хмыкнул, поднялся и сказал:

– Ох, детство, детство!

И отошел вразвалочку.

– Ну? – спросила Анька.

– Что?

– Говори.

– Это ты поговорить хотела, как я понял.

– А я поняла, что ты. Ну, извини тогда.

И Анька собралась уже позвать обратно Эдьку, но Вик торопливо сказал:

– Да, я хотел. Я хотел сказать, что все это было из-за того, что я считал, что в меня закачали инъекцию страха.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, то, как я себя повел. С Танькой в том числе. И с тобой.

– А как ты повел себя с Танькой и со мной? – улыбаясь, спросила Анька.

– По-дурацки. Все наоборот. То есть… Короче, на самом деле не такой уж я и робкий. И сразу собирался сказать, что ты мне нравишься.