Читать книгу "М - значит молчание - Сью Графтон"

В магазине «10 центов» она настолько расщедрилась, что купила две выкройки — для них обеих. Во-первых, она хотела показать, что все простила, а во-вторых, ей требовалась выкройка намного большего размера. Она купила три ярда розовой шерсти для себя и большой кусок серого вельвета для Лайзы. Ей не терпелось сообщить подруге эту новость, но когда Лайза позвонила ей, чтобы поблагодарить за пудру, Кэти забыла о своем намерении. От разочарования она чуть было не расплакалась, пока Лайза в конце концов не объяснила, в чем дело. Бедняжка. Она ничего не могла поделать со слабостью своей матери.

Когда Кэти услышала шум отцовской машины, она быстро спрятала полупустую банку с равиоли в буфет и, прокравшись в гостиную, села в кресло, положив ноги на подлокотник. Потом включила телевизор, где шло «Хауди-Дудди-шоу».

— Это ты, папа?

— Да.

Она сразу поняла, что отец в плохом настроении. Да и сама она находилась в не слишком хорошем расположении духа после телефонной баталии с Лайзой. Она сказала ей правду. Она действительно давно ждала их похода в магазин. Раньше они всегда по субботам ходили в магазин или в кино, пока не появилась Виолетта. Ливия обычно отвозила их в Санта-Марию и потом угощала ленчем возле фонтана, после чего давала каждой по доллару, чтобы они купили себе то, что им хотелось. Кэти до сих пор помнила бутерброды с тунцом и фруктовые коктейли. Она представляла себе, как они вдвоем рука об руку входят во взрослую жизнь, оставаясь лучшими подругами, верными и преданными друг другу, счастливые оттого, что они, как и раньше, неразлучны.

Через полгода Кэти поняла, что что-то не так. Сначала Лайза просто была занята. Кэти поверила этому, потому что когда они наконец отправились вместе погулять, все было как обычно. Они хихикали и ели попкорн, поливали мороженое сиропом «Доктор Пеппер» и обсуждали последние новости из жизни кинозвезд. Но постепенно Лайза стала отдаляться от нее. Она казалась холодной и скрытной, и Кэти не могла понять почему. Все объяснила миссис Креймер: во-первых — Виолетта, во-вторых — Тай. Лайза была занята ими, так что неудивительно, что у нее оставалось так мало времени для подруги. И теперь, когда она все время сидит с ребенком, что было делать Кэти?

Положив подарок на стол, она несколько минут побродила по комнате, трогая вещи Лайзы. Ее щетка для волос пахла точно так же, как и ее, а плюшевый медвежонок, который Кэти ей подарила, все также сидел в подушках, что, с ее точки зрения, было добрым знаком. Она не собиралась совать нос в чужие дела, но когда обнаружила дневник, спрятанный в темном, покрытом паутиной углу за книжной полкой, то села на кровать и перелистала страницы в надежде прочесть что-нибудь о себе. Она подозревала, что Лайза у нее за спиной говорила о ней всякие гадости. Возможно, у нее были причины сердиться на Кэти, но она боялась высказать их ей в лицо. Кэти подумала, что если увидит себя глазами Лайзы, то сможет исправиться, какой бы ни была причина, по которой Лайза от нее отдалилась.

Она продолжала читать, неприятно удивленная тем, что ее имя вообще не упоминалось. Записи о Тае причинили ей острую боль. Она внезапно поняла, что пока ее, Кэти, заботили нормальные подростковые заботы, Лайза становилась женщиной. Подробности о ее отношениях с Таем вызывали у нее странное ощущение жара между ногами. Иногда она испытывала нечто подобное, когда читала «Искренние признания», и знала, что это нехорошо. Она сделала все возможное, чтобы отвлечь Лайзу от глупостей и вернуть в безопасный мир кинозвезд и глянцевых журналов. Казалось, что ей это удалось, так что теперь для нее было двойным потрясением осознать, что Лайзу волновали те же вещи, которыми были полны грязные газетные публикации. Какой позор! Неудивительно, что она не могла быть откровенна с ней, с Кэти. Кэти могла себе представить ее слова: «Мне Слишком Стыдно Рассказывать об Этом Моей Лучшей Подруге!», «Его Любовь Ведет Меня по Неверному Пути, но Я Не Могу Остановиться!», «Если бы Только Мне Было к Кому Обратиться за Помощью в Борьбе Одной Молодой Женщины за То, Чтобы Остаться Чистой».

Инстинктивно Кэти почувствовала, что может быть полезна. В каком бы отчаянии ни была Лайза, она никогда не сможет признаться в своем грехе. И естественно, Кэти не может сказать, что прочла дневник за ее спиной. Неудивительно, что Лайза чувствовала свою отчужденность: ей, наверное, казалось, что Кэти с ее высокими нравственными принципами будет испытывать к ней отвращение. Каким образом она может стремиться к Абсолютной Чистоте, когда уже скомпрометировала себя? Первым шагом был тампакс. Использование тампакса, по словам ее матери, могло разбудить инстинкты самого низкого свойства. Она должна была найти способ дать Лайзе понять, что есть надежда, что она еще не так глубоко погрязла в грехе, чтобы не было пути назад. Она была готова предложить подруге любую помощь, в которой та нуждалась. Вопрос был лишь в том, как сообщить Лайзе, что ей известны все ее тайны.

В ожидании звонка Лайзы она прорепетировала несколько путей перехода к этой теме. Это не вина Лайзы. Ее отец даже не жил в этом штате. Лайза почти его не видела, а когда видела, то, по словам Лайзы, они почти не разговаривали. В результате у нее не было морального руководства, так чего можно было ожидать? В большинстве этих сценариев Лайза рыдала от благодарности, а Кэти ее утешала.

Проходили часы, и Кэти уже стала серьезно волноваться, когда мать наконец прокричала ей снизу: «Кэти, звонит Лайза!»

Кэти почувствовала спазмы в животе. Что, если Лайза провела весь день с Таем? Что, если он целовал ее и она таяла в его объятиях? Кэти собиралась заверить подругу в своем полном доверии к ней, но она забыла о пудре, и благодарность Лайзы за подарок сбила ее с толку. И в следующий момент вся ее боль вырвалась наружу. Она тосковала о знакомой ей Лайзе вместо этой чужой девочки, лежащей в объятиях «плохого мальчика». Казалось, что Лайза даже не испытывает раскаяния. Она сказала, что ей стыдно за то, что она забыла об их встрече, но по ее тону этого нельзя было сказать. И какое же облегчение почувствовала Кэти, когда оказалось, что проблема заключалась в матери Лайзы. Она была больна и заразна. Ничего удивительного. Чего можно ожидать от женщины, которая столько курила и пила? Кэти, как могла, утешала подругу, но у нее не было возможности затронуть вопрос «сама знаешь о чем». Однако к тому времени, как она повесила трубку, все, казалось, прояснилось. Ей, конечно, еще придется искать способ выложить Лайзе всю правду, но по крайней мере теперь все в порядке. Тем не менее она не чувствовала себя счастливой и не знала почему.

Все это и заставило ее есть холодные равиоли из банки — не голод, а чувство растерянности и отчаяния. Мать позвала ее обедать, и она села за стол. Девочка проигнорировала маленькую ссору родителей и уставилась в свою тарелку. Она с нетерпением ждала, когда мама подаст «валлийского кролика» — тосты с расплавленным сыром, надеясь на то, что они окажутся очень вкусными. Мягкий, теплый сыр, расползавшийся по золотисто-коричневым тостам. Она положила на них маргарин, и от предвкушения вкуса маргарина под большим куском расплавленного сыра у нее текли слюнки. Ее боль проходила, и она чувствовала себя почти спокойной, когда отец как бы между прочим сделал замечание насчет Лайзы. Вначале Кэти едва обратила на него внимание. Она была очень голодна. Она не доела равиоли и знала, что если родители увидят, как жадно она набросилась на еду, то отберут ее и сделают ее несчастной. А она и так очень расстроена.