Читать книгу "Беспризорный князь - Анатолий Дроздов"

– Опять встала ни свет ни заря! – упрекнул муж, разрезая пирог ножом. – Ты все же княгиня!

Ксения положила голову ему на плечо. Он чмокнул ее в лоб и придвинул блюдо. Ксения взяла ломоть. Пирог был горячим и вкусно пах томленой зайчатиной.

– Квасу? – спросил Иван. – Или вина?

«Вино! – вспомнила Ксения. – Не поглядела…»

– Квасу! – сказала мужу.

Он улыбнулся и наполнил ей чашу. Во Влахерне Ксения запивала завтрак вином. Разбавленным, конечно, но все же. «Что за обычай надираться с утра?» – удивился муж, и Ксения перешла на квас. Князь, однако, неизменно предлагал ей вина: то ли подшучивал, то ли пытался угодить. Иногда Ксения не понимала мужа. В нем было нечто закрытое для нее, странное, но очень притягательное. Оляна как-то обмолвилась в разговоре с ней: «Он не такой, как все. Будто с неба спустился…» Ксения чувствовала это и радовалась.

Иван покончил с завтраком первым. Ел он по-походному быстро. Погладив жену по руке, встал и вышел. Ксения, допив квас, тоже поднялась. Потискав на прощание дочек и поцеловав их испачканные молоком мордашки, отправилась в подвал. По пути велела кликнуть винника. Тот прибежал сразу – болтался неподалеку.

– Что к столу? – спросила Ксения.

Винник отвел ее в угол, где стояли запечатанные кувшины. Стал говорить, тыкая пальцем. Ксения слушала, морщась. Винник со странным именем Тютя ей не нравился. Скользкий какой-то, в глаза не смотрит. Ворует, что ли? Ксения подумала: следует поговорить с ключником. Но Ероха спросит, чем не угодил слуга? Не говорить же, что неприятен? Если б найти упущение… Ксения пригляделась и едва не рассмеялась от радости.

– Что это? – ткнула пальцем в один из кувшинов. Восковая печать, закрывавшая горлышко, была смазана. Кувшин явно открывали.

Свет лампы не помешал ей увидеть, как побледнел винник. Попался! Подменил ромейское какой-то кислятиной. Или разбавил водой. Думал, на пиру не заметят. Не зря подозревала.

– Недоглядел, матушка! – заюлил винник. – Немедля заменю! А с купцом разберусь…

– Налей! – перебила Ксения, ткнув пальцем в чашу.

Тютя хотел возразить, но, поймав грозный взгляд, подчинился. Дрожащими руками открыл кувшин и плеснул в чашу. Ксения отпила, покатала вино языком у неба. Странно… Вино доброе, густое. Из-за чего Тютя бледнел? Ксения проглотила вино и только теперь ощутила посторонний привкус. Затхлый. Вино неправильно хранили. Вот чего Тютя боялся. Недоглядел, после чего решил скрыть. Надеялся, что гости не заметят.

– Убрать! – велела Ксения, ткнув в откупоренный кувшин. – После поговорим!

Она поднялась по лестнице и направилась к себе – предстояло переодеться к службе.

Рождественскую обедню служил сам патриарх. Храм заполнили лучшие мужи Киева, приглашенные на праздник соседи-князья. Внутри было душно. Ксения распахнула полы шубы, не помогло. Она потянула воротник рубахи – не хватало воздуха. Муж заметил и бросил тревожный взгляд. Ксения улыбнулась: все в порядке. Служба скоро кончится, они выйдут, а снаружи морозно и свежо. Сердце ее вдруг заколотилось часто-часто. «С чего бы это?» – удивилась Ксения. Мир вокруг заколебался и стал сужаться. «Яд! – вдруг поняла Ксения. – В кувшине был яд. Вот чего испугался Тютя!..»

Она хотела сказать это мужу, но не успела. Покачнулась и осела. Она не слышала, как ахнула толпа, не чувствовала сильных рук князя, который подхватил ее и вынес из храма. Морозный воздух на миг привел Ксению в чувство. Она открыла глаза и увидела перед собой испуганное лицо мужа. Надо предупредить!

– Яд… – прошептала Ксения. – Вино… Тютя…

Голос ее был тих, но ее услышали.

* * *

Увидев Оляну, ватага умолкла. Расступилась, пропуская монахиню к двери. Оляна скользнула взглядом по лицам побратимов. Все здесь. Малыга шагнул вперед.

– Заперся! – сказал коротко. – Не в себе. Стучали, не открывает. Послали за тобой. Боюсь…

Малыга не договорил, но Оляна поняла, чего опасается батька.

– Нож! – бросила коротко.

Кто-то сунул ей засапожник – рукоятью вперед. Оляна взяла, просунула лезвие в дверную щель и подцепила засов. Она не видела, как за ее спиной переглянулись побратимы. Свень попытался что-то сказать, но увидел кулак Малыги и умолк. Оляна, прикусив губу, осторожно двигала засов. Тот с трудом, но поддавался. Когда край засова вышел наконец из проушины, Оляна повернулась и отдала нож.

– Стойте здесь! – велела побратимам и толкнула дверь.

…Иван сидел на лавке и смотрел в пол. Оляна, стараясь не шуметь, подошла. Он все же расслышал и поднял голову. Оляна вздрогнула: никогда прежде она не видела мужа таким. Лицо князя было искажено, из глаз сочилась влага. Слезы проложили дорожки на его щеках, намочили усы и бороду.

– Оляночка! – выдохнул он. – Как же так?!

Она прижала его лицо к груди. Русая макушка достигала ей подбородка.

– Только привык! – бормотал князь. – Сердцем прирос. С мясом вырвали…

Она погладила его волосы. В них заметно выделялись белые нити. Прежде не было.

– Они умирают, – бормотал муж. – Все, кто мне дорог. Мать, дядя Саша, Елица, брат Иван, Георгий, теперь вот Ксения. Я проклят…

– Неправда! – сказала Оляна, отстраняясь.

Он смотрел на нее снизу вверх.

– Я жива! – продолжила Оляна. – Наши дети живы. Малыга, которого ты спас. Ватага, что стоит за дверью. Если б не ты, никого бы из нас давно не было!.. Там люди ждут, – добавила после молчания.

Он вздохнул и мазнул рукавом по лицу. Встал.

– Зови! – бросил коротко…

Минуту спустя Оляна, отступив в сторону, слушала доклад Малыги.

– …За Подолом догнали, – говорил батька, – бежать хотел. Нас увидел, зелье хотел выпить, да флягу выбили. Допросили…

– Покалечили? – спросил Иван.

– Не успели. Сразу признался.

– Более не бить, но приглядывать! Нужен живым.

Малыга кивнул.

– Поведал, что зелье дал Жилка, боярин Юрия Владимирского. В тебя, княже, метили. Если б Ксения не спытала вино…

Малыга умолк. Князь сделал знак продолжить.

– Тютя сказал: отравил один кувшин. Но мы, от греха подальше, все выкинули. Ероха, как о Тюте узнал, в петлю полез…

– Замешан?

– Нет. Простить себе не может, что Тютю привел. Удавиться не дали, но, боюсь, снова попробует. Говорит, все равно не жить…

– Дать батогов! – велел князь. – Отходить, чтоб седмицу лежал! Будет ему наказание, заодно дурь выйдет. Отныне все, что к княжьему столу, пробовать – теми, кто готовит и подает. Объявить, что ежели в тереме кто от зелья умрет, то всю челядь им и накормят. Пусть приглядывают за собой.

Малыга кивнул.