Читать книгу "Глухомань - Борис Васильев"

Он, вполне вразумительно и строго следуя очередности событий, рассказал прокурору все, что было и что он видел. Не заикался, не запинался, ничего не выдумывал, и прокурору вроде бы это понравилось.

— Никуда не уезжай, — сказал он. — Ты — главный свидетель. Может, спрятать тебя куда-нибудь?

— Не надо, — мужественно отказался Вадик.

— Ну, разберемся. — Похоже, последние слова Вадима прокурору не понравились. — Ступайте и обождите в коридоре. А ты, — это касалось меня, — задержись.

Парни вышли. Я задержался.

— Я тебя почему задержал, — как-то неуверенно сказал прокурор, глядя при этом в стол. — Я ведь не местный, и знаешь, что в глаза бросилось? Слухам вы здесь верите с лету и без всяких доказательств. Ну, к примеру, возьмем стрельбу в дискотеке. Я открыл дело в соответствии, кстати, с показаниями твоих парней…

— Моих?

— Ну, которых ты и сегодня привел. В этом смысле. Доложил в Москву через голову области, поскольку — убийство. А мне — неправильно мыслишь, не теми категориями. Это разборки меж группировками, и ваши здесь ни при чем. Налет совершили подмосковные, то ли из Люберец, то ли из Софрина. Мы сами это дело ведем, так что закрывай свою глухоманскую самодеятельность. Ну, выговора не вкатили, но на вид поставили. Так что очень тебя прошу, помалкивай, а? И ребятам своим прикажи, чтоб язычок — на замок. Без вас разберемся.

— Андрея Кима взорвали в машине. — Во мне все вскипало, но я старался держать себя в руках. — Афганца, его не только у нас знают, его и в Москве знают. Бомбу под видом коробки сигар принес Федор Антипов, друг по Афгану, между прочим. И Вадима взорвать надеялся, да его случай спас, не было его в машине, а взрыватель уже секунды считал. И Федору только и оставалось, что присесть за багажником, но Вадим-то все видел.

— Видел результат, так он нам и без твоего Вадима изве-стен. А бомбочку этот друг афганский взял в табачном магазине. Ты знаешь этот магазин?

— Нет. — Я был несколько растерян напористостью прокурора.

— И никто не знает, потому что не было его до дня взрыва, — жестко продолжал прокурор. — Там была частная зубодерня, в которой, как известно, никаких сигар не продают.

— Ну и что?

— А то, что дня за два до преступления зубной врач получил телеграмму с вызовом в область вместе с женой. Срочная телеграмма о критическом состоянии его матери. Он прикрыл свой зубной кабинет и тут же уехал. А на другой день, по свидетельству соседей, прибыли какие-то молдаване, убрали старую вывеску и повесили новую. А соседи даже не поинтересовались, почему вдруг, такие у нас теперь нравы. Вот к этой новой вывеске «Табачная лавка» Федор и приказал мальцу ехать за сигаретами. Теперь тебе понятно, как готовилось покушение? То, что Федор сунул Андрею Киму в руки бомбу, это ясно, и Федора мы искать будем. Но он — исполнитель, а кто за ним стоит? Кто всю эту кровавую комедию разыграл? А ты шумишь и следствию мешаешь.

— Погоди, погоди. А Зыков что говорит?

— А Зыков говорит, что попросил купить ему сигар, только и всего.

И крепко, с надеждой, что ли, руку пожал.

Вышел я от прокурора крайне им недовольный. Он уже не рыл, как когда-то говаривали про него, он зарывал убийство Андрея, изо всех сил пытаясь обвинить во взрыве каких-то варягов. Как то было с расстрелом дискотеки.

Так я думал, все во мне кипело, и на вопрос Валеры, как, мол, там дела, гаркнул вдруг:

— На место! К тому табачному!

Прибыли к «тому табачному», на котором теперь красовалась вполне скромная доска рядом с входом:

«ЗУБНАЯ ТЕХНИКА. УДАЛЕНИЕ И ВОССТАНОВЛЕНИЕ».

— За Вадика отвечаешь, — буркнул я Валере и бросился в «Зубтехнику», будто три ночи не спал от боли. Вошел в маленький кабинетик на одно кресло, а оглянуться так и не успел…

— Друг ты мой ситный! — возопил вдруг некий белый халат и стиснул меня в объятьях. — Сколько лет, сколько зим!..

Господи, зубной техник Николай, да вдобавок и с супругой Виолеттой, которых я знал еще до всяких там бурских выстрелов. Тот, что всем дамам предлагал рвать здоровые зубы, обещая вставить еще лучше.

Еле дошел до дела, расцеловав и его, и ее трижды и дав слово непременно их навестить. Он приехал только вчера вечером, но о взрыве и гибели Андрея уже знал, потому что в области с него снимали показания, как зубной кабинет превратился в табачную лавку. Он мне все это подтвердил, а потом вздохнул и, понизив голос, добавил:

— Знаешь, что тут самое главное? Самое главное, что моя мама, дай ей бог здоровья, никакой телеграммы нам с Виолеттой не присылала. Я сказал прокурору об этом и телеграмму ту, срочную, передал. А он и говорит:

— Ваши показания мы в протокол вносить не будем, чтобы вас лишними вызовами не беспокоить, а вот телеграмму в дело включим. Это вещественное доказательство.

— Значит, телеграммка уже исчезла, а твои показания не включены в протокол, — я усмехнулся и покрутил головой. — Ну, ловкачи!..

Николай виновато развел руками.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

— Вот и закона у нас уже нет, — с горечью усмехнулся Валерий, когда я ему рассказал о последнем напутствии прокурора зубному Николаю.

У меня было такое же ощущение, только не горечь я испытывал, а нечто совсем иное. Что-то вроде злого непослушания. Желание не подчиниться обстоятельствам, а сопротивляться им из последних сил. Нет, не представителям закона, а тем, кто заставлял этих полномочных представителей с радостной готовностью отказываться от уже возбужденных уголовных дел либо зарывать их в грудах второстепенной текучки. Вроде бы ищем, вроде бы стараемся, а воз и ныне там, потому что не там ищем и не для вас, дорогие граждане, стараемся.

С этими мыслями я прокрутился в постели до рассвета. Вставал, курил, вновь пытался заснуть, а в висках стучало: «Почему? Почему? Почему?..»

А потом вдруг понял. Понял, что форма нашей жизни не соответствует ее содержанию. Не тот костюмчик напялили мы во времена дешевой распродажи собственной демократии…

Тяжелее дней не припомню. Поехали к Кимам, «неотложку» в кустах спрятав. Я лично все рассказал Лидии Филипповне, а она, оказывается, и без меня все уже знала. Наша беспощадная к врагам правопорядка милиция ее на опознание вызвала.

— У него лица нет, — очень тихо сказала она. — Совсем нет, взрывом его лицо унесло.

И — не слезинки. Окаменела. Танечка шепнула мне, чтобы я вышел и оставил их наедине. Я пробормотал что-то необязательное, дежурное что-то и к дверям направился. А Лидия Филипповна вдруг:

— Подготовь как-то Альберта. Пожалуйста. Я не смогу. Я не смогу.

— Завтра же утром выеду, — сказал я и вышел.