Читать книгу "Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич"

Правильно! Индивидуально! Нажимать…

Т и х о н (зло). Ну так бери свою Тэклю и нажимай индивидуально! Перевоспитывай! А у меня лен посыпался, у меня рожь преть начала, надои падают.

Ш а т у н. Нет, с Тэклей не управлюсь! Ты меня за какой-нибудь чужой закрепи.

С а в о с ь. Может быть, Тихонька, не при нас будь сказано, ты бы сам за Тэклю взялся… индивидуально?

Т и х о н. Скройся, дед, с моих глаз и не загоняй меня живым в могилу! Надо придумать что-нибудь координальное!

Ш а т у н. Правильно! (Думает, смотрит на молитвенный дом.) О! Есть! (Хохочет.) Давайте возьмем да заткнем им печную трубу онучею!

Т и х о н (вскакивает со ступенек). Нет, они меня сегодня доконают.

Ш а т у н. А что?..

С а в о с ь. Один дурак так говорил: давайте соберем со всего села топоры, положим в один мешок и бросим в колодец. Вот булькнет! Если, не при нас будь сказано, и делать что, так покупай ты, Тихон, духовой оркестр. Я тебе клянусь, что секте нашей сразу будет каюк!

Ш а т у н (одобрительно). О!

Т и х о н. Были бы лимиты, давно купил бы.

С а в о с ь. Нам бы трубы да бубны, можно было б и без лимитов играть.

Т и х о н. Без лимитов, дед, только в ящик сыграть можно.

Ш а т у н. Индивидуально.

Все уходят в клуб. Появляется  Н а д е й к а, за ней  Ю з и к. Он заговорщицки осматривается по сторонам, стучит в окошко, появляется  Г а л я. Они о чем-то шепчутся. Галя закрывает окно, помахав Надейке рукой.

Н а д е й к а (поет).

Ой, чего я сохну,

Ой, чего я вяну,

Придет вечерочек —

На кого я гляну?

Ю з и к (свистит соловьем в специальный свисток). Этим соловьем покойника можно на ноги поставить, не то что…

Н а д е й к а (не обращает на него внимания и продолжает петь грустно и зло).

Гляну на колечко,

Заболит сердечко,

Гляну на второе —

Блеснет золотое.

Ни он, ни она не замечают, что за ними наблюдают  Т и х о н, Ш а т у н  и  С а в о с ь.

Ю з и к (несмело идет за Надейкой и хочет остановить ее). Ну подожди, Надейка! Ну хватит тебе! Ну скажи, какая же тебя муха укусила?

Н а д е й к а. Ты только о чужой любви заботишься! А мне осточертело все! И нечего тебе за мной ходить тенью.

Ю з и к. Ну а как я должен ходить?

Н а д е й к а (передразнивает). «Должен»? Андрей за своим счастьем вон в какой ад полез! А ты? Ничего лучшего не придумал, как бороду отпустить.

Ю з и к. Сейчас в городе все хлопцы с бородами ходят.

Н а д е й к а. Ой мамочки, это у него борода? Мочалка у тебя охломонистая, а не городская борода!

Ю з и к. Тогда можешь поискать себе бритого!

Н а д е й к а. О! Так бы сразу и сказал! И не таскался бы за мной, не молчал бы над ухом часами.

Ю з и к. Молчал. А что мне, на каждом перекрестке о своей… Ну, об этой, о дружбе, кричать?

Н а д е й к а. О своей… об этой… Ты бы мог вот так, как Андрей, и в огонь и в воду за своим счастьем?

Ю з и к (ухмыляется). В огонь — нет. А в воду — хоть сейчас! Вечером она теплая.

Н а д е й к а. Мамочки, и с этим человеком я собираюсь век вековать! Посмотрел бы ты, тюфяк, как в городе любятся!

Ю з и к. Много ты видела!

Н а д е й к а. Не бойся, видела. Там же на улице целуются, в троллейбусах целуются, на танцплощадках — нечего и говорить. А ходят как! Там же он ей как положит руки на плечи…

Ю з и к (подхватывает). …так у нее, бедной, аж ноги подкашиваются.

Н а д е й к а. Ну и пусть! Зато ощущаешь, что рядом с тобой настоящий кавалер, а не медуза… (Мечтательно.) Поеду в город, сделаю вот такое (показывает) декольте, на шею крестик повешу, синим карандашиком глазки подведу, платье до пят отпущу или юбочку подрежу до самой последней возможности (показывает, как коротко подрежет юбку).

Ю з и к (испуганно). Что ты делаешь? Опусти подол, еще увидит кто!

Ш а т у н. Держись, Юзя, правой стороны, и тебя никто никогда не обидит!

Юзик и Надейка испуганно убегают в разные стороны. Савось, Шатун и Тихон смеются. Появляется  А н д р е й. От белой рубашки остались одни лохмотья.

А н д р е й (идет тихо, торжественно, перебирает струны гитары и издает какой-то странный звук). Гу-у-у! Гу-у-у!

С а в о с ь (испуганно). Божечка, не при нас будь сказано, праведный!

Ш а т у н. Вот это размалевали человека, растуды их в дивизию! Может быть, и из моей Тэкли такой шашлык сделали?

А н д р е й. Сестра Тэкля там…

Ш а т у н. Где — там?

А н д р е й (показывает на небо, машет руками, как крыльями). Все там…

С а в о с ь. А где наши?

А н д р е й. Не знаю, где ваши, а наши там!

С а в о с ь (трогает Андрея за лоб). Не при нас будь сказано, еще один готов. (Показывает, что Андрей не в своем уме.)

А н д р е й (играет и поет).

Я не хотел полуправды,

Я не хотел полуцели,

Я не хотел, чтобы струны

В сердце без цели звенели.

Я не хотел полуправды,

Я не хотел полуцели.

Пусть же порвутся все струны,

Лишь бы недаром звенели.

Ш а т у н. Такого парня загубили! (Савосю.) Вам за это не то что огороды… я не знаю, что бы я вам поотрезал!

С а в о с ь. А я не говорил? Скажи, Тихон, я тебя не предупреждал, что Харитон с Антоном нас всех без поры на небо загонят?

А н д р е й. Звоните, братья, куда следует, и чем быстрее, тем лучше.

С а в о с ь. Куда же ты, Андрейка?

А н д р е й. Улю-лю! Улю-лю! (Делает движения, напоминающие летящего ангела.)

С а в о с ь. Тихон! Телефонить надо, чего же ты стоишь столбом?

Т и х о н. Куда телефонить?

Ш а т у н. Сначала в ноль-три, а потом ноль-два.

Т и х о н. Если бы их (кивает на молитвенный дом) кто-нибудь поджег, я бы уже заодно позвонил и в ноль-один! (Отдает Шатуну ключ.) Бери ключи! Поехали!

С а в о с ь (на Шатуна). Пусть сперва хукнет, а потом за руль берется.

Ш а т у н. Был бы ты, дед, в моих годах, я бы тебе хукнул…

Тихон, Савось и Шатун уходят.

VI

Ночь. Луна. В окне своего дома  Г а л я. Она напевает грустный мотив. Появляется  А н т о н и й  с чемоданом, осматривается вокруг. Галя замечает его, захлопывает окно.

А н т о н и й (тихо стучит в ставню). Ку-ку! Ку-ку!

Г а л я (открыв окно). Я же вас просила попозже! Еще увидит кто!

А н т о н и й. Я сплю, а сердце мое с тобою! Открой, сестра моя! Открой, любимая, пусти брата твоего! Разреши мне исполнить завет божий, как исполнил его архангел Гавриил…

Г а л я. Тсс! Тихо вы! Тихо!

А н т о н и й. Я — могила! И только ночь будет нашим свидетелем. Пусти же меня, чудесная. Распрощаемся по-христиански, ибо от тебя путь мой на Голгофу!

Г а л я. Успеется вам на Голгофу. Я сейчас выйду,