Читать книгу "Лазоревый грех - Лорел Гамильтон"

Я сделала вдох, еще один, медленно выдыхая, стараясьпрочистить мозги. Я должна оказаться здесь и сейчас, а не ломать голову надусложнением своей личной жизни. Здесь и сейчас, рядом с вооруженными людьми,готовыми рискнуть своей жизнью, потому что я их попросила. Может, те двое вмашине вовсе не опасны, но рассчитывать на это мы не можем. Обращаться с ниминадо как с опасными. Если ошибемся, вреда не будет. Если не ошибемся — что ж,будем тогда готовы, насколько это возможно.

Но я не могла избавиться от ощущения нависшей катастрофы. Япосмотрела на высокую фигуру Бобби Ли.

— Мне не хочется, чтобы кого-нибудь из вас убили.

— Да мы вроде тоже к этому не стремимся.

Я покачала головой:

— Я не об этом.

Он посмотрел на меня, став вдруг очень серьезным:

— Анита, что с тобой?

Я вздохнула.

— Кажется, я становлюсь слишком нервной для подобнойфигни. Я не за свою безопасность тревожусь, а за всех остальных. В прошлый раз,когда крысолюды пришли мне на помощь, я потеряла одного из вас убитым, а другуютяжело раненной.

— Я вполне выздоровела.

К нам шла Клодия — шесть с половиной футов и куча мышц.Длинные черные волосы она увязала в тугой пучок, лицо ее осталось без всякихукрашений. Я никогда не видела ее в макияже, и, быть может, ей он вообще был ненужен.

На ней был синий спортивный топ и темно-синие джинсы. Обычноона носила спортивные топы, наверное, потому, что трудно найти блузку на такиемощные плечи и грудь. Она всерьез занималась штангой, но никто не назвал бы еемужеподобной. Нет, женская стать Клодии сомнений не вызывала.

В последний раз, когда я ее видела, у нее рука была почтиотстрелена напрочь. На правом плече у нее осталась едва заметная сеточкашрамов, бледно-розовых и белых. Серебряная дробь оставляет шрамы даже уоборотней. Была даже — не очень большая, правда, — вероятность, что она несможет пользоваться правой рукой. Но сейчас правая была такая же здоровая имускулистая, как левая.

— У тебя отличный вид. Как рука? — спросила я,улыбаясь.

Что я люблю в монстрах — способность исцеляться. Простыелюди из-за меня погибли бы много раз, а монстры выживали. Аргумент в их пользу.

Клодия согнула руку, и мышцы забегали под кожей. Впечатляет.Я тоже работаю со штангой, но не так.

— Сила еще не до конца восстановилась. Все еще не могуподнять ею сто сорок фунтов на вытянутой руке.

Я могу выжать вес собственного тела плюс еще несколькофунтов и до этой минуты очень гордилась собой, поднимая на тренировках сорок фунтовна вытянутой руке. Вдруг я почувствовала себя неадекватной.

Я хотела спросить ее, как она насчет рискнуть жизнью и этимтренированным телом ради меня снова, но не спросила. Некоторых вопросов простоне задают. Вслух.

Я стояла, прижавшись к зеркальному стеклу, которое снаружиказалось просто частью стены. Я всегда удивлялась, как это меня кто-то каждыйраз встречает возле задней двери. Сейчас я знала — есть скрытый наблюдательныйпункт. Мы могли весь день наблюдать за этими типами, и они бы не заметили.

Это просто кусок чердака над главным фасадом «Циркапроклятых», но этот закуток оборудован биноклями, удобными креслами и столиком.Остальной чердак — переплетение кабелей, тросов, штабелей какой-то аппаратуры,как подсобные помещения в театре за сценой. Почти весь потолок в «Цирке»состоит из балок и ферм, как на складе, которым он когда-то был, но сейчас,когда я знала, что есть и чердак, я поняла, что эта узкая лента идет вдольвсего верхнего этажа. Я спросила, есть ли еще скрытые наблюдательные пункты, иполучила ответ «а как же». На очевидный вопрос получаешь очевидный ответ.

— Клодия поведет одну из машин, которые мы включили внаш маленький план, — сказал Бобби Ли.

— Я думала, в плане предусмотрено, что обе машиныповедет кто-то безобидного и обычного вида.

Клодия глянула на меня без всякого дружелюбия.

— Не обижайся, но твой вид никак ординарным неназовешь.

— Она закроет мышцы рубашкой, распустит хвост и будетпохожа на девушку, — сказал Бобби Ли.

Я посмотрела на него, на нее. Она выше, и черт возьми, еслиона не так же широка в плечах, только еще более внушительна.

— А знаешь, Бобби, придись мне выбирать, с кем боротьсяна руках — с тобой или Клодией, — я бы предпочла тебя.

Он заморгал, абсолютно не понимая. А Клодия поняла.

— Анита, зря слова тратишь. Сколько бы я нитренировалась, я даже для лучших из них — все равно девчонка.

Бобби Ли посмотрел на нас по очереди:

— О чем это вы?

Я постаралась выражаться как можно яснее, не применяядлинных слов.

— Клодия крепче и выше почти всех крысолюдов, чтосегодня у тебя есть. Почему ты ее сажаешь в первую машину и думаешь, что этобудет выглядеть нормально и безобидно? У нее какой угодно вид, только небезобидный.

Он заморгал, морща лоб:

— Под рубашкой мышц не видно.

— Шесть офигенных футов плюс шесть охрененных дюймовроста, и плечи не уже твоих. Этого под рубашкой не спрячешь.

— Мне это известно, Анита.

— Тогда зачем сажать ее впереди, где водитель долженвыглядеть безобидно?

Бобби Ли попытался объять мои слова разумом, но он, в концеконцов, всю свою жизнь провел как боевик — пусть сообразительный, но боевик.

— Она у нас единственная девушка, кроме тебя, а тебяони узнают.

— Ты хочешь мне сказать, что нашего противника меньшенасторожит Клодия, чем мужчина пониже ее и менее мощно сложенный?

Это было уже достаточно ясно, чтобы до Бобби Ли дошло. Оноткрыл рот, закрыл, снова открыл и негромко засмеялся.

— Я понял, к чему ты, но если правду сказать — да, онименьше будут бояться. Мужчины не видят в женщинах угрозы, какая бы большаяженщина ни была, а вот мужчина всегда под подозрением, как бы он ни был мал.

Я покачала головой.

— Это почему? Потому что у нас есть груди, а у вас нет?

— Анита, брось, не трать времени, — сказала Клодия. —Мужчины — они мужчины и есть, и ничего с этим сделать не могут.

Поскольку я мужчиной не была, я приняла на веру слова БоббиЛи насчет того, что плохие парни меньше испугаются, если в нашем подстроенномстолкновении будет участвовать женщина. Сама должна признать, что я бы меньшеиспугалась физически другой женщины, хотя это как-то неправильно.

Клодия надела светлую мужскую рубашку и застегнула ее, дажерукава. Спереди она оставила пару пуговиц незастегнутыми, чтобы создать вырез,потом сняла завязку с волос. Она встряхнула головой, и волосы рассыпались поплечам и вокруг лица скользящим темно-каштановым потоком. Жесткие линии лицасмягчились, а я вдруг поняла, какой бы она была, если бы хоть немного силпотратила на то, чтобы выглядеть женщиной. На ум пришло слово «выдающаяся».