Читать книгу "Квазимодо на шпильках - Дарья Донцова"

– Да, они развелись, а Жанночка осталась,естественно, дочерью Евгения на бумаге, фактически он о ней никогда незаботился.

Дальнейшее известно. Еще одна посадка,проклятия родителей, бесконечные бабы, долги, неумение и нежелание работать,снова зона, знакомство с Ритой, рождение Люсеньки, не признанной Женейофициально, кончина Розалии Львовны, женитьба Семена Кузьмича на Ирочке…

– Он убил их из-за денег, –прошептала я, – родного отца и молоденькую девушку.

– Нет, – покачал головойВолодя, – Евгений уголовник, неприятный, морально нечистоплотный человек,но крови на нем нет. Убийца сама пришла в милицию и призналась во всем. Хотяпоимка ее была делом дней. Она просчиталась, представив убийство как суицид.

Во-первых, эксперт абсолютно точно установил,что выстрел произведен не в упор. Во-вторых, письмо… Человек, писавший его,думал, что, изменив свой почерк, он введет следствие в заблуждение, еще онполагал, что никому не известен почерк Евгения. Он писал письма Рите, мы ихизъяли.

Стало понятно, что записка написана не егорукой, эксперт установил, что почерк женский. Графология не менее точная наука,чем судебная медицина, поверь мне. Не успели мы понять, кто эта женщина, какона сама явилась в дежурную часть. Это…

– Это? – эхом отозвалась я.

– Елена Сергеевна Калашникова. Помнишь,эксперт спрашивал про перчатку? Неопровержимая улика, потерянная убийцей вмомент бегства из квартиры, где лежал труп.

– Но почему она убила Баратянского?

– Господи, Лампа, это же ясно! Хотела,чтобы ее дочка получила наследство и зажила хорошо. Лена патологически любитЖанну, а когда поняла, что та беременна и может повторить ее судьбу, простопотеряла голову и решила восстановить «справедливость». Она готовилась почтиполгода, купила у барыги винтовку, научилась стрелять, потом утащила у ЗоиАндреевны, своей знакомой, живущей в доме напротив Баратянских, ключ отчердака, сделала дубликат… Дальше понятно?

– Так вот почему Лена сначала хотелаувести меня в сторону и начала рассказывать об истории с Радой Мастеровой исерьгами, – воскликнула я, – вот почему она потом стала твердить,будто уверена в виновности Евгения, что он убийца отца и Ирины!

– Ага, – кивнул Вовка, – покаты его искала, Лена, со своей стороны, тоже разыскивала бывшего мужа и простонашла раньше.

– Кто же тогда был человек стелескопом! – воскликнула я.

– Ты о чем? – изумился Вовка.

– Ну помнишь, я рассказывала тебе о том,как Макарычев, работник мебельной фабрики, любитель звездного неба, столкнулсяв лифте с парнем, у которого в чемодане лежал чехол с надписью «Карл Цейс». Яподумала, что это убийца, который ехал наверх с винтовкой…

Вовка рассмеялся:

– Знаешь, Лампудель, ты поразительныйчеловек. На бьющие в глаза улики не обращаешь внимания, прицепишься к ерунде исделаешь далеко идущие абсолютно неверные выводы. Да, мужик с футляром «КарлЦейс» отправился на седьмой этаж. Более того, он потом поднялся еще выше,потому как имел ключ от чердака, который ему официально выдали вдомоуправлении. Мы проверили дядьку. Мэрия решила проложить вблизи домаБаратянского шоссе, и там работали геодезисты. Один из них делал съемку счердака дома, в футляре лежал специальный прибор.

– А зачем он сказал, что тамудочка? – ошарашенно поинтересовалась я.

Вовка хмыкнул:

– Пошутил.

Я осталась с разинутым ртом.

Прошел почти год, я обязательно сообщу вамчуть ниже, куда делись крокодилы и как мы живем, но сейчас просто должнарассказать о случайной встрече, которая перевернула все в моей душе. Но сначалао судьбе Лены. Она покончила с собой через несколько дней после ареста, оставивзаписку, отчего-то написанную печатными буквами: «Совесть замучила, не могубольше, надеюсь, Баратянские меня на том свете простят». В связи с кончинойглавной подозреваемой дело было закрыто и сдано в архив.

Итак, спустя примерно год после описываемыхсобытий я отправилась в магазин «Детский мир», к слову сказать, он находится неочень далеко от нашего дома. Ближайшая подруга Юлечки родила мальчика, и мырешили подарить молодой маме прогулочный конверт, подбитый натуральным мехом.Великолепная вещь при нашем неустойчивом климате.

Подъехав к магазину, я хотела было втиснутьсяна свободное место, но меня опередила красная «Ауди», ловко, прямо перед моимносом, вписавшаяся туда, куда собиралась въехать я. Честно говоря, я страшноразозлилась. Ведь водитель видел, что пытаюсь припарковаться, и нагло помешалмне.

Из «Ауди» вылезла хорошенькая девушка, одетаяв норковую шубейку. Она распахнула заднюю дверь машины и вытащила малыша,наряженного в комбинезон. Я вздохнула и стала искать другое место для парковки.Девица отчего-то показалась мне знакомой. Когда я наконец-то вошла в «Кенгуру»,наглая владелица «Ауди» громко распоряжалась на весь магазин:

– Это давайте, еще вон те ботиночки,потом курточку, ну что вы несете дрянь всякую! Разве не понятно, что у моейМашеньки все должно быть только самое лучшее!

Машенька спокойно сидела на прилавке,продавщицы сдергивали с вешалок вещи, мамаша без устали подгоняла их:

– Нет-нет, никакой синтетики. Все толькосамое дорогое, натуральное!

Я подошла и молча встала у прилавка. Девочкаглянула на меня глазами цвета ореховой скорлупы. Я улыбнулась ей. Внезапноглазки ребенка стали быстро темнеть и превратились в карие.

– Это что, – спросила мамаша, –дартс? Ну-ка!

В ту же секунду она схватила стрелочки и сталаловко кидать их в цель.

– Вот это да! – восхитиласьпродавщица. – Все ровнехонько в середину, я такого еще не видела!

– Я стреляю, как Робин Гуд, –усмехнулась покупательница, – в глаз белке попаду, во мне пропалолимпийский чемпион по стрельбе.

– И где же научились? – проявилалюбопытство продавщица.

– Кавалер у меня был, – продолжалаусмехаться женщина, – биатлонист, вот он и показал, что к чему. Удивлялсяпотом и восхищался: мне бы такой глазомер, я бы все медали огреб, но не судьбаему.

Ее голос показался мне знакомым. И тут малышказаплакала. Мать быстро повернулась, и я ахнула. На хорошеньком личикепокупательницы ярко блестели очи цвета ореха, потом они начали темнеть,темнеть, темнеть. Мать и малышка имели совершенно одинаковые глаза, быстро, взависимости от их настроения, менявшие окрас радужной оболочки. И я знала, откого они их получили: мать от отца, девочка от деда… Передо мной стояла Жанна.