Читать книгу "Сердце Ворона - Дэвид Геммел"

Съев то, что было в тарелке, Алтерит вымакал остатки соуса кусочком хлеба.

Когда он уже поднялся из-за стола, к нему приблизилась хозяйка пансионата, вечно всем недовольная вдова по имени Эдла Оркомб. Обычно она оставалась в границах вежливости, хотя и никогда не выказывала признаков дружелюбия. Впрочем, в последние недели ее вежливость все более отдавала холодком.

— Я навела справки относительно ваших комнат, господин Шаддлер. Намерены ли вы сохранить их за собой по истечении нынешнего месяца?

— Мы поговорим об этом завтра, — ответил Алтерит, сознавая, что все остальные жильцы притихли, вслушиваясь в их разговор.

— Без сомнения, — сказала она. — Между прочим, сегодня сюда забегал какой-то мальчишка из горских. Имел наглость стучать в переднюю дверь. Он оставил вам записку. Она на столе у двери.

Шаддлер поблагодарил хозяйку и вышел в коридор. Записка находилась там, где и сказала вдова Оркомб. Восковая печать была сломана, очевидно, кто-то уже успел ознакомиться с содержанием письма. Учитель вздохнул, но от более явного выражения недовольства воздержался. Развернув лист, он увидел написанный черными чернилами текст, подписанный некоей Мэв Ринг. Имя было смутно знакомо. Горская женщина, занимавшаяся пошивом одежды. И похоже, мать непоседливого и дерзкого Калина Ринга. Само письмо было коротким и деловым. Мэв Ринг приглашала Алтерита Шаддлера нанести ей визит за два часа до полудня следующего дня.

В обычных обстоятельствах Алтерит вежливо отказался бы от приглашения. Он неуютно чувствовал себя в присутствии женщин. Однако в данном случае приглашение давало возможность уйти на какое-то время из пансионата и избежать разговора с Эдлой Оркомб, в ходе которого ему пришлось бы признать свою полную финансовую несостоятельность.

Спал Алтерит плохо: ветер бил в дребезжащее окно, на внутренней стороне стекла уже начал образовываться лед. Утро встретило его низким серым небом и такой же низкой температурой. Учитель поднялся и оделся. Его колотило от холода, пальцы посинели и сгибались с неохотой. Он спустился в столовую. В камине уже пылал огонь, постояльцы завтракали. Алтерит налил себе чашку" ячменного отвара и сел поближе к теплу.

Чтобы дойти до дома Мэв Ринг, понадобится около часа, и учитель знал, что превратится за это время в сосульку.

В столовую вошла Эдла Оркомб и, обведя глазами помещение, нацелилась маленькими глазками на Шаддлера. Он почувствовал, как замерло в груди сердце.

— Доброе утро, господин Шаддлер.

— И вам того же, госпожа Оркомб.

— Вы будете обедать сегодня?

— Буду.

— Тогда нам нужно обсудить кое-какие вопросы, потому как я не занимаюсь благотворительностью.

В обычной ситуации сталкиваясь с женщинами, Шаддлер начинал нервничать, терялся и с трудом выражал мысли. Но сейчас в нем что-то защелкнуло.

— Конечно, нет, О благотворительности не может быть и речи в заведении, которым управляет женщина, прославившаяся как своим бессердечием, так и невниманием к постояльцам.

Хозяйка удивленно уставилась на него:

— Как… как вы смеете? Алтерит поднялся:

— Я бы продолжил этот разговор, если бы он не был столь раздражающе скучен. Пожалуйста, приготовьте мои вещи. По возвращении я намерен покинуть эту помойку.

Гордо прошествовав мимо нее, он вернулся в свою комнату, обернул шею толстым шарфом, надел потрепанный, с облезшей меховой подкладкой плащ и вышел из пансионата.

Холодный ветер ударил в лицо, Алтерит поскользнулся на обледеневшей мостовой и едва не упал.

Он шел уже минут двадцать, когда его догнала открытая двуколка, запряженная пони. На козлах восседал Банки Ахбайн. Увидев учителя, мальчик приветственно помахал рукой и натянул поводья:

— Меня послали за вами, сир. На сиденье есть одеяла. Алтерит с облегчением открыл дверцу коляски и забрался внутрь. Он слишком замерз, чтобы разговаривать, а потому молча, сцепив зубы, набросил на плечи одно одеяло и укрыл другим дрожащие колени.

— Ты не знаешь, зачем я нужен госпоже Ринг?

— Нет, сир.

— А какая она из себя?

— Я ее боюсь, — ответил Банни.

Мэв Ринг знала — время истекает. По Эльдакру уже ходили слухи о необычайно богатой горской женщине. Эти слухи доходили до нее через рабочих и знакомых, их подтверждали и предупреждения, переданные двумя из ее партнеров, Гилламом Пирсом и Парсисом Фельдом. Она знала: еще немного — и жестокие глаза Мойдарта обратятся в ее сторону. Сколько ей осталось? Может быть, месяц. Может, год. Все было бы проще, будь она бедной. Беднякам вообще легче. Но что делать, если все, за что бралась Мэв Ринг, начинало тут же приносить прибыль, и ей, в отсутствие возможности тратить деньги на недвижимость и драгоценности, не оставалось ничего другого, как вкладывать их опять-таки во все свои предприятия, большие и маленькие.

Прошлой ночью Мэв приснился сон. Она оказалась на спине огромного и страшного медведя. В любую секунду зверь мог сбросить ее и сожрать. Чтобы не допустить этого, Мэв кормила его медовыми булочками, от которых медведь становился все больше и больше. Вскоре он стал величиной с дом, и его когти напоминали сабли. Слезть со спины зверя она не могла, потому что просто разбилась бы при падении, а булочки постепенно кончались.

В кухне Шула Ахбайн готовила завтрак для Жэма. Мэв слышала их дружескую болтовню и улыбалась. Обычно Шула вела себя очень застенчиво в любой компании, но Гримо сумел расположить ее к себе, и теперь она поддразнивала его и смеялась вместе с ним. Мэв нравилось слушать, как смеется горец. В его смехе звучала жизнь. Гримо только что вернулся с севера и принес тревожные известия. Полковник, командовавший «жуками», был убит, предположительно, во время встречи с вождем ригантов Коллом Джасом. По словам Жэма, сам Джас ничего об этом убийстве не знал. Место полковника занял его бывший заместитель, капитан, теперь полковник Рено, известный своей ненавистью к горцам.

А вот у Кэлина на ферме дела шли удачно. Он влюбился в девушку по имени Чара Джас и планировал, если все пойдет хорошо, жениться на ней по достижении семнадцати лет, то есть в следующем году.

Время летит, подумала Мэв, подходя к висящему на стене зеркалу. В ее рыжих волосах появилось еще больше седых нитей, у глаз пролегли морщинки.

— Стареешь, — сказала она, обращаясь к собственному отражению.

— Да, стареешь, но все равно остаешься самой красивой женщиной в горах, — раздался голос Гримо.

— Ты не должен подкрадываться к людям, — резко бросила Мэв. — Такой большой, а ходишь бесшумно. Что тебе надо?

Он ухмыльнулся:

— Приятно видеть, как ты краснеешь, Мэв.

— А ты меня раздражаешь, Гримо. Сама не знаю, почему только терплю твое присутствие.