Читать книгу "Место для нас - Фатима Фархин Мирза"

Он сжал голову ладонями. И к нему пришли воспоминания, не посещавшие его раньше, – воспоминания о таком далеком времени, что он спросил себя: неужели это может быть правдой? Он закатил истерику, возможно, лет в одиннадцать, вышел из дома и сел на цементной подъездной дорожке под баскетбольным обручем. Небо теряло цвет, но прежде оно расцвело розовыми, оранжевыми, синими и фиолетовыми облаками. Когда дверь открылась, оказалось, что за ним пришел отец, а не мать и не сестра.

И хотя отцовская одежда белая и легко пачкается, он садится рядом на землю. Амар еще называет его про себя «папа». Перекидывает баскетбольный мяч с руки на руку, шершавая оранжевая поверхность щекочет ладонь. Он молчит. Папа смотрит на улицу, на проезжающие машины, и, возможно, люди в этих машинах гадают, что с ними неладно.

«Амар, – пытается втолковать ему отец, – откуда у тебя такие глупые мысли? Почему ты считаешь, что тебе не место среди нас?» Он прижимает к себе мяч, кладет подбородок на его изгиб. Проезжает еще одна машина, и сидящий в ней человек не смотрит на них. Тогда становится ясно, что отец ждет ответа, и небо почернеет раньше, чем он удовольствуется молчанием. Амар пожимает плечами. Если бы он только вспомнил, из‐за чего обиделся. Может, не хотел молиться. Может, не хотел сидеть смирно, когда мать заставляла слушать дуа[28], и навлек на себя неприятности за то, что озорничал, за то, что пытался переглядываться с Хадией или Худой, пока кто‐то из них не начал смеяться. А может, кто‐то сказал о том, что все добры и хороши, но только не он, что у всех сердце заперто на ключик, но лишь к его сердцу нет ключа. Может, ангелы, в которых он по‐настоящему не верит, сидя на его плечах, посмотрели друг на друга, покачивая головами, пожимая плечами и сказали: что ж, мы не знаем, что делать, если даже сам Всевышний дает ему знаки, а он не слушает. Увы, бывают такие дети, чьи сердца запятнаны черным.

Должно быть, он что‐то сказал, потому что папа хлопает его по плечу и говорит:

«Разве ты не знаешь – это очень важно, – что все люди не просто хорошие. Все пытаются быть хорошими. И каждый иногда чувствует то же самое – что он вовсе не так хорош и все попытки стать хорошими неудачны». Амар помнит, что ответил отцу: «Это неправда. Ты хороший».

* * *

Хадия и Тарик улыбались и позировали, пока семьи гостей одна за другой подходили к ним, чтобы сфотографироваться. Она ждала, когда же вечер закончится. Когда настал черед семьи Али, Хадия сразу заметила, что Амира раскраснелась, ее волосы распущены и немного растрепаны. Фотограф расставил всех на постаменте для молодоженов, и Амире было велено сесть рядом с Хадией. Амира поздравила ее. Хадия поблагодарила девушку и посмотрела на нее секундой дольше, чем следовало бы. Глаза Амиры Али были ярко-зелеными, и Хадия не могла определить, можно ли наверняка утверждать, что она только что плакала.

– Великолепно, – сказал фотограф.

Хадия не смотрела в объектив. Она искала глазами Амара и не могла найти. Мама сидела одна, за дальним столом, наблюдая, как гости выходят из зала. Хадие не удалось рассмотреть выражение маминого лица на таком расстоянии. Худа стояла у постамента, разговаривая с Дани, но Хадия мгновенно почувствовала, что сестра взволнована. Недаром она скрестила руки на груди, словно защищаясь.

Иногда Хадия вспоминала разговор с Амирой на парковке мечети много лет назад. Через несколько месяцев Амар ушел из дома, но Хадия, конечно, тогда об этом не подозревала. Как она удивилась, когда Амира попросила разрешения поговорить. Как нервно оглядела помещение для дам, наполненное болтавшими женщинами, и прошептала: «Пожалуйста, нам нужно поговорить с глазу на глаз, десять минут, около баскетбольного обруча». К тому времени Хадия уже увидела содержимое потайного ящика брата. Она ничего не сказала родителям – только Худе и без подробностей: между Амаром и Амирой завязались какие‐то отношения, и все.

«Я знаю, это странно, – сказала Амира, когда они остались наедине с Хадией, – но мне было необходимо поговорить с тобой. Не знаю, рассказывал ли Амар тебе о нас…» Хадия помотала головой и добавила: «Но я предполагала…» – «Мы были такими глупыми», – вздохнула Амира. Хадия вспомнила, что Амира была так юна и так неестественно печальна для своего возраста. Ей было всего восемнадцать.

«Моя мать все узнала о нас, – пояснила Амира. – Три недели назад. С тех пор мы с Амаром ни разу не поговорили». – «Мне очень жаль», – искренне ответила Хадия. В этот момент она обнаружила, что питает искреннюю симпатию к девушке и испытывает странное желание ее защитить. «Мама и папа запрещают. Я просыпаюсь каждое утро с единственным желанием снова заснуть. Какая‐то часть меня знает: все, чего я хочу, – снова увидеть его. Все, чего я хочу, – бороться с родителями за него».

Позже, вспоминая ту ночь, Хадия говорила себе, что Амира Али специально подошла к ней. Искала ту, кто выслушает ее, как сестра, и сохранит в своем сердце любовь к Амару, не замкнется в рамках приличий и правил, как их родители. Хадия обняла Амиру, а та прижалась к ней, позволив себя утешить. Хадие пришло в голову, что в другой жизни ее девичья мечта или мечта ее брата осуществится и они действительно станут сестрами.

«Говорят, он пьет, говорят, он никчемный и что мне лучше без него». Она говорила, уткнувшись в плечо Хадии, поэтому слова звучали приглушенно. Хадия подумала, что брата обвиняли справедливо. Со временем Хадия отказалась от всех надежд на Амара и пыталась принимать его таким, какой он есть. «Чего же ты хочешь, Амира?» – спросила она. Обе были в черном, в развевавшихся абайя, так что ее лицо выглядело бледнее и беззащитнее, чем обычно. Амира, не отвечая, прикусила губу и взглянула на вход в мечеть, откуда тянулись люди. Сейчас они направятся к своим машинам.

«Я знаю, что Амар хороший, – выдохнула она наконец. – И знаю, что Амар хочет быть хорошим. Но я хочу быть с кем‐то, кто станет мне гармоничной парой. Как думаешь, он мог бы вести такую жизнь, какую ведем мы? Он мог бы этого искренне, сердечно захотеть?» – «Если ты хочешь именно этого, мой брат не сумеет стать таким ради тебя. Ради кого угодно из нас… Он этого не сделает».

На протяжении долгих лет она будет возвращаться к этой своей фразе, спрашивая себя, почему ответила именно так. Но в тот момент она не хотела обманывать Амиру, не хотела еще глубже вовлекать ее в тот хаос, от которого страдала вся ее семья. «Спасибо, – поблагодарила наконец Амира. – Меня просто раздирали противоречия. Думаю, сейчас мне стало легче». Она снова обняла Амиру, а та позволила себе поплакать. Прежде чем Хадия повернулась, чтобы уйти, Амира удержала ее и, поколебавшись, добавила: «Я действительно люблю его. Если бы он захотел такой жизни, даже если бы это была ежедневная борьба для него, – я была бы рядом».

Хадия не знала, что ответить. Так она и сказала Амире. «Я только хотела, чтобы кто‐то знал. Мне было необходимо сказать это кому‐то».

* * *

Он ждал, пока его перестанет мутить, – тогда он вернется на свадьбу, снова станет братом невесты. Он отсутствовал на празднике дольше, чем присутствовал, и если сейчас не вернется, Хадия это заметит. Им нужно позировать для семейного фото. Нужно попрощаться с Хадией. И он действительно хотел поговорить с отцом. Несколькими часами ранее, наблюдая, как отец стоит в голубом свете заднего двора, Амар сказал себе, что по‐прежнему зол. Но в сердце своем он знал, что подобен ребенку, который отказывался позволить себе единственное, чего хотел по‐настоящему, – перестать капризничать и подойти к папе.