Читать книгу "Сабанеев мост - Михаил Бродский"

Размышления в облаках

Глядя в иллюминатор на исчезающие альпийские луга и Боденское озеро, я предался грустным размышлениям. Только теперь, в середине своего шестого десятка, получив возможность часто бывать за границей и общаясь с разными людьми на своем, хотя и бедном, английском, я в полной мере понял, как обокрала советская система жизнь мою и моих соотечественников. Какое, должно быть, счастье жить в мире, где можно свободно перемещаться из страны в страну по собственному желанию, не спрашивая разрешения компетентных органов, где можно без особых проблем сменить род занятий, где предметы первой необходимости покупаются, а не добываются, и их перечень не исчерпывается мылом, солью и спичками, производство которых постоянно держал на контроле премьер Косыгин.

Я вспомнил недавний разговор в Праге с нашим инженером, прикомандированным к советскому торгпредству. Инженер, интеллигентный и любознательный человек лет сорока, приехал из Якутска и курировал поставки техники для нашей алмазодобывающей промышленности. За полгода жизни в Чехословакии он выучил чешский язык и показывал мне и моим коллегам Прагу.

– Вы не поверите, – говорил он, – я плакал здесь настоящими слезами. Вот как, оказывается, можно жить даже при социализме.

Я хорошо представлял себе жизнь в Якутске, потому что вряд ли она отличалась в лучшую сторону от жизни в Миассе. Приезжая на завод, я часто жил в гостинице на центральном проспекте недалеко от проходной и обычно вечером ужинал в гостиничном ресторане. Однажды, решив выпить чай у себя в номере, я зашел в большой гастроном, находящийся напротив гостиницы. Было около восьми часов, покупателей не было, полки были пусты, только на прилавке мясного отдела был выложен на поддоне комбижир неприятного желтого цвета, по поверхности которого кулинарным шприцем, как это делалось на провинциальных тортах, была выведена таким же комбижиром, но сиреневого цвета ликующая надпись «Вперед, к победе коммунизма!». Возможно, это была злая ирония, а может быть, острый приступ идиотизма.

Специалисты завода, прилетая в командировки в Москву, обратно всегда уезжали поездом, потому что увозили с собой коробки с продуктами. Главной задачей было разместить в холодном месте коробку с мясом, для чего требовалось построить правильные отношения с проводником. Я привозил обычно своим коллегам сыр, который в Миассе был экзотическим продуктом, а главный инженер всегда просил меня привезти лимоны.

– Даже я, – говорил он, – не могу их здесь достать.

При некотором воображении в этом можно было бы увидеть подобие социального равенства.

В эти трудные годы структура общества постепенно начала меняться. Теперь социальный статус человека определялся не только образованием, служебным положением и заработной платой, но и таким существенным обстоятельством, как возможность беспрепятственного доступа к источникам снабжения. Криминальный привкус понятия «нетрудовые доходы» стал уходить в прошлое. Как-то раз я стал свидетелем незабываемой сцены. В небольшой очереди на станции автосервиса я ждал оформления регламентного обслуживания. Впереди меня стоял человек средних лет и мощного телосложения, одетый дорого, но безвкусно. Его машине требовался ремонт, и он о чем-то негромко разговаривал с работником станции. Внезапно он негодующе повысил голос:

– Как нет в наличии? Я мясник, я заплачу любые деньги.

И он достал из кармана брюк кучу смятых крупных банкнот, зажатую в кулаке.

«Полцарства за коня, – подумал я. – Настоящие шекспировские страсти».

– Посидите, – сказал работник станции, – я постараюсь найти.

Речь шла о какой-то дефицитной запчасти.

Недаром бытовал анекдот о профессоре, заболевшем манией величия и вообразившем себя мясником. Впрочем, спустя немного лет, когда люди с интеллектом и менталитетом мясника стали занимать важные посты в нашем государстве, мания профессора уже не казалась бы столь анекдотичной.

Обсуждая со своими коллегами замечательную фразу о том, как хорошо можно жить даже при социализме, я заметил, что в какой-нибудь Швеции социализма больше, чем в нашей стране.

– Ну, что вы, – сказал мне один из собеседников, хороший технический специалист, немало поездивший по заграницам, – Швеция ведь королевство, и средства производства там в частной собственности. Какой же у них может быть социализм?

«Почему же, – думал я, – даже неглупым людям лозунги и политические клише заменяют способность видеть и оценивать реальность?»

На этом интересном месте от моих спутников поступило разумное предложение немного расслабиться беспошлинным коньяком, и это избавило меня от бесполезных размышлений о человеческой природе.

От сковородок к автомобилям

В конце восьмидесятых годов предприятия получили определенную самостоятельность, и генерального директора Череповецкого металлургического комбината посетила новая стратегическая идея. Она соответствовала решениям партии и правительства, которые внезапно озаботились нуждами населения и потребовали от предприятий помимо выпуска основной продукции организовать и производство товаров народного потребления. Комбинат, который ныне входит в группу «Северсталь», катал стальной лист для автомобильных кузовов. Два кузова по стоимости примерно равнялись одному легковому автомобилю, и это подтолкнуло металлургов к решению организовать собственное автомобильное производство. Затем к этой идее присоединился Кировский завод в Ленинграде, который выпускал трактора, танки и другую сложную продукцию.

Создание нового производства начинается с проекта, и комбинат поручил внешнеторговому объединению «Машиноэкспорт» поиск иностранной организации для проектирования цеха листовой штамповки деталей кузова. Машиноэкспорт, естественно, обратился в наш институт для консультаций, и консультантом назначили меня.

Запахло поездками за границу, и сразу, как мухи на мед, налетели любители этого жанра развлечений. Министерство черной металлургии, приняв во внимание, что автомобиль является товаром народного потребления, подключило к этой проблеме свой отдел, командующий выпуском кастрюлей и сковородок. Начальник этого отдела вдохновился идеей создания альтернативного автомобилестроения, как они гордо решили это назвать, и возглавил процесс. От комбината ответственным за проект был назначен заместитель генерального директора Темкин, крупный специалист по коксовому производству и Герой Социалистического Труда.

В эту замечательную компанию влился непонятным образом некий Леван Берадзе, отец которого в Сухуми руководил трестом ресторанов. Леван был типичный кинто, совершенно необразованный сорокалетний толстощекий человек с низким лбом и скучными глазами. Он нигде не работал, был по натуре мелким коммерсантом, но по-грузински тороватым, жил в Москве, ездил на «Мерседесе», хотя и старом, и, видимо, благодаря своим мужским достоинствам и каким-то таинственным связям был знаком с двумя немецкими дамами, подругами, одна из которых – фрау Дитрих, родом из ГДР, – была разведенной женой крупного немецкого промышленника и богатой женщиной, имевшей не то посреднический, не то спекулятивный бизнес. Ее-то и предполагалось использовать для привлечения немецкой компании, которая возьмется за проектирование цеха.