Читать книгу "Космонавт №34. От лучины до пришельцев - Георгий Гречко"

Как-то мы с братом шли по низкому ровному берегу Десны. А с противоположного берега, где есть круча, кто-то стал из баловства в нас стрелять. Спрятаться было негде, нам пришлось бежать под обстрелом. Довольно жутко чувствовать себя незащищенным, когда некуда спрятаться… Мы неслись что есть сил, пули свистели рядом, рикошетировали, ударившись о дорожку, по которой мы бежали. Мне тогда даже пальто пробило – оно развевалось на мне. Мы бежали долго, далеко. Добежали до первой канавы, залегли там, поползли. И спаслись.

А однажды у меня в руке взорвался охотничий патрон. По дурости: я неаккуратно его ковырял. С руки сорвало кожу, до сих пор остался шрам. А разорвавшаяся гильза прошла под горлом, разрезала пальто. Врач спросил: «Гильза медная?» Я ответил: «Да, медная». «Ну, и дурак. У тебя может быть столбняк. Ступай в больницу!». В больнице сказали: «У нас нет противостолбнячной сыворотки. А во-вторых, уже поздно. Такой укол надо делать не позже, чем через три часа. Время ушло». Но столбняком я так и не заболел.

Потом мы с двоюродной сестрой как-то копали огород, было скучно копать в ряд, и мы шли навстречу друг другу. Поддеваешь кусок земли, а потом лопатой его разбиваешь. И вот, я тяжелой острой лопатой нечаянно задел сестру – чиркнул лезвием около брови. Она была любимым ребенком у своей матери. Все лицо ее залилось кровью… Впоследствии там оказалась легкая царапина, но, видимо, были задеты сосуды. Сестра испугалась и бросилась к матери: «Мама! Жора меня убил!».

Мать пришла в безумство, схватила топор и бросилась на меня. Я оттолкнул ее, выбежал из комнаты, заскочил в сенцы, полез по лестнице на чердак. Дальше бежать было некуда. Я осмотрелся и увидел старое ружье – без патронов, без затвора, самоделка такая. Схватил ружье, и вижу – сестрина мать уже взбирается с топором ко мне по лестнице.

Мы оказались лицом к лицу, между нашими головами было полметра. Глаза у нее – абсолютно безумные. Я никогда таких глаз не видел, ни до и не после. Она действительно жаждала меня убить… Я направил на нее ружье и закричал: «Не лезь, убью!» увидел в ее глазах сшибку двух самых сильных страстей: ярость и страх. И тут у нее наступил слом. Она замерла, и вдруг выронила топор, и зарыдала…

Там на чердаке «фонарь» был, через который чердак освещало солнце. Я ногой выбил из него доски и убежал. Уж почти семьдесят лет прошло, а вспоминается остро – как будто это случилось недавно.

Бог не в Космосе, а в душе

В Космосе Бога видели только в анекдотах.

Анекдот на полях:

В Кремле Хрущев отвел в сторонку Гагарина и спросил: «Юра, а ты Бога видел?» – «Да, видел. Есть Бог».

– «Я так и знал. Только больше никому не говори», – сказал Хрущев. Потом Гагарин был на приеме у папы Римского. «Юрий Алексеевич, вы видели Бога?»

– «Не видел. Нет никакого Бога». – «Я так и знал, – ответил папа, – но только никому больше об этом не говори!»

Родители – убежденные атеисты – были категорически против моего крещения, и бабушка крестила меня тайно. Причем настолько тайно, что вторая моя бабушка даже не знала об этом. И тоже, в свою очередь, тайком от всех, окрестила меня. Так что я – дважды крещенный. Но, конечно, ни о каком религиозном воспитании в семье не могло быть и речи.

Мой небесный покровитель – Георгий Победоносец. Я так говорю: «Он святой Георгий Победоносец, а я – грешный Георгий Победоносец».

Во время войны я, еще маленьким мальчиком, попал в оккупацию. Это была жизнь в постоянной опасности – любой немец мог тебя убить без особых причин совершенно безнаказанно. Еще страшнее было, когда через наш город проходил фронт. Помню, как пули и осколки пролетали совсем рядом. Очень хотелось жить, но защиты и помощи искать было не у кого – мама осталась в блокадном Ленинграде, папа воевал, а рядом – старенькая бабушка. Надеяться можно было только на Бога. В войну все были верующими…

Но к концу войны, когда я уже вернулся к маме в Ленинград, когда мы стали получать письма с фронта от отца, мне в руки попалась книжка – «Библия для верующих и неверующих» Емельяна Ярославского – главного советского атеиста. Мне показалось, будто автор очень убедительно и логично доказывает, что Бога нет. После этой книги я многие годы считал себя атеистом.

Нравственным ориентиром стала литература, которую я всегда любил, – книги о приключениях, о путешествиях, об открытиях. Настоящие герои в хороших книгах – это люди высокой морали. И мне хотелось быть похожим на них. Поэтому, когда я, уже в возрасте, осознал себя верующим человеком, мне радостно было обнаружить, что я все-таки всю свою жизнь интуитивно старался жить по десяти заповедям.

В октябре 2000-го в районе Батумского аэропорта разбился Ил-18 с семьями российских военных – врезался в гору. Перед этим самолетом летел наш, и мы сели. Каким образом – я, как летчик, не понимаю. Шли при нулевой видимости, вынырнули из облаков и тут же коснулись колесами взлетной полосы. Летевший за нами Ил этот невероятный маневр повторить не смог.

В тайге я однажды заблудился, а был без спичек, в легкой курточке. Я ориентировался по слабым следам, а уже темнело. Если бы я поторопился – мог бы пропустить следы, если бы шел не спеша – в темноте потерял бы след. И я каким-то чудом нашел тропинку, по которой выбрался.

Вот так из опасных ситуаций всегда выходил живым. Почему? Почему не сработала теория вероятности, по которой в половине несчастных случаев я должен остаться невредимым, но в остальных пятидесяти процентах – изувечиться или погибнуть? Ответ такой: если этот закон не соблюдается, значит, ось, делящая судьбу ровно посередине, кем-то сдвинута.

Поскольку, кроме Бога, никто не мог ее сдвинуть, я верю, что был рожден, чтобы стать космонавтом. И в ангела-хранителя верю. В шутку говорю, что их у меня двое, потому что крестили-то меня дважды!

Когда ты летишь над Землей, а тем более выходишь в открытый космос, то ты гордишься Человеком и его достижениями. Уколи человека тоненькой иголочкой – он вскрикнет, охлади его на пару градусов, ему уже плохо. Это такое нежное, уязвимое существо. А он поднимается на высоту, где нет воздуха, летает в невесомости, выходит из станции в открытый космос, идет по Луне… Есть чем гордиться!

А поскольку ты сам к этому приобщался, сам в этом участвовал, то невольно начинаешь гордиться – не только всем человечеством, не только космонавтикой, но и самим собой. Но гордыня – один из смертных грехов!

Я – космонавт, ученый, доктор наук. Но это не противоречит моей вере в Бога. Я уверен: наука нейтральна по отношению к добру и злу. Ядерная энергия, лазерный луч, космическая техника – все это можно использовать и в мирных целях, и в военных. Но если человек верит в Бога, если соблюдает заповедь «не убий», он уже не станет изобретать орудие убийства. Наука, развиваясь, должна познавать мир, а религия – воспитывать сердце человека так, чтобы научное развитие не превратилось для людей в смертельную угрозу.

Я православный, но считаю, что любая традиционная религия лучше, чем безверие, которое сегодня вливается в душу молодежи. Ну, что это такое: «Бери от жизни все»? Ведь если моя свобода и удовольствие превыше всего, значит, другие для меня – никто, и я могу ради своей свободы делать все, что угодно. Но так нельзя жить – это тупик. Гомосексуалисты, например, требуют свободы регистрировать свои браки. Но ведь это же против Бога! Не зря Он сотворил Адама и Еву, а не двух Адамов!