Читать книгу "Невидимка. Идеальные убийства - Дэвид Эллис"

— Он присвоил себе жизнь Уинстона Грэма, — говорю я. — Грэм жил в уединении, причем был человеком богатым, а потому он представлял собой идеальную мишень. Наш субъект убил Грэма — возможно, после того, как получил доступ к его банковским счетам и завладел его имуществом — и затем стал использовать дом Грэма в качестве главной базы своей преступной деятельности. Если бы кто-нибудь попытался разобраться, с какого компьютера наш субъект выходил в интернет, выяснилось бы, что это компьютер Грэма. Если бы кто-нибудь попытался вычислить его автомобиль — что мы, кстати, и сделали, — он вычислил бы автомобиль Грэма.

— Вот почему он записал свои «сеансы Грэма», — говорит Денни. — На тот случай, если мы вдруг выйдем на его след, он хотел заранее позаботиться о том, чтобы мы поверили, что тот, кого мы ищем, — это Грэм. Вот в этом и заключалась главная ложь. Наш убийца вовсе не Уинстон Грэм.

— Но я… я была в его доме, — говорит Мэри, явно сбитая с толку. — Я ужинала с ним. Я чувствовала… чувствовала…

— Кем бы он ни был, он выдавал себя за другого человека, — говорю я. — Он присвоил себе жизнь Грэма и заставил вас поверить в то, что он — Грэм. Но разве вы могли не поверить ему? У вас для этого не имелось никаких оснований.

Мэри садится и прижимает ладонь к груди:

— Мне, наверное, сейчас станет дурно.

— Ничего не изменилось, — говорит Денни. — Этот тип все еще где-то бродит, и мы все еще пытаемся его поймать. А вы все еще в безопасности. Единственное, что изменилось, — так это то, что зовут его, оказывается, по-другому.

В общем-то Денни прав.

Но, как ни крути, получается, что нас еще раз облапошили. «Уинстон Грэм» в действительности не был Уинстоном Грэмом. И теперь у нас нет ни малейшего представления о том, кто же он такой, этот наш субъект.

Он в очередной раз продемонстрировал, что в этой игре опережает нас на несколько ходов. Верх оказывается низом, левое — правым, черное — белым. Мы снова гоняемся за своим собственным хвостом.

И по какой-то причине, никак не обоснованной логически и не базирующейся на эмпирических данных, которые всегда были для меня питательной средой, я не могу избавиться от неприятного — словно мурашки по коже — ощущения, что в этом уединенном загородном доме отнюдь не так безопасно, как нам кажется.

108

Восемь часов вечера. Солнце только что зашло за линию горизонта, оставляя на небе яркие отблески розового, зеленого и оранжевого цветов. Очень приятное сочетание.

А затем небо становится пепельным, и здесь, вокруг нашего уединенного убежища, позади фонарей, стоящих вдоль забора и освещающих эти частные владения, снова воцаряется темнота. Вместе с темнотой опять приходит страх, уже более сильный. Впервые мы проведем здесь всю ночь, причем уже зная, что Уинстон Грэм — это вообще-то не Уинстон Грэм.

Я хожу взад-вперед по спальне, заканчивая разговор с Софи (Букс предпочел в нем не участвовать, поскольку продолжает считать, что я уже не имею к данному делу никакого отношения).

— Ну хорошо, — говорю я. — Итак, у нас есть факты оплаты посредством кредитных карточек «Виза» и «Американ экспресс» в Питтсбурге и его пригородах. Нам известно, в какие рестораны и бары он захаживал — похоже, каждое воскресенье, и чаще всего в один из них, — осенью две тысячи десятого года. Видимо, пил пиво и смотрел футбол.

— Судя по суммам счетов, делал он это не один, а в компании, — говорит Софи. — С каким-нибудь собутыльником. Возможно, именно в одном из таких заведений Грэм и встретился с нашим субъектом. Там же наш субъект втерся к Грэму в доверие и сблизился с ним.

— Продолжайте копать в этом направлении, — говорю я. — Позвоните мне, если появятся какие-нибудь новости.

В Пенсильвании уже скоро одиннадцать часов вечера, а потому я сомневаюсь, что получу от нее сегодня еще какую-нибудь информацию.

— Мэри, я быстренько приму душ! — кричу я.

— Хорошо, хорошо!

Я сбрасываю с себя одежду и кладу свой брелок с красной кнопкой на туалетный столик. Откровенно говоря, мне очень не хочется оставлять Мэри одну даже на минуту. Впрочем, снаружи ее охраняют четыре человека. Кроме того, в случае появления здесь нашего субъекта лично я вряд ли смогу ее защитить.

В этом загородном доме хорошее давление воды и весьма замысловатая душевая лейка. Я с удовольствием расслабляюсь под душем, стараясь хотя бы на время позабыть о всех проблемах. Я встаю так, чтобы струи воды массировали шею и плечи, закрываю глаза и поднимаю лицо вверх, навстречу потоку воды.

Но в конце концов все это заканчивается, и я вновь ощущаю нервное напряжение и гложущее ощущение в животе. Я быстро вытираюсь, напяливаю на себя свою измятую одежду и беру с туалетного столика брелок с красной кнопкой. Затем иду по коридору в гостиную. Еще из коридора я вижу стопку листков бумаги с записями «сеансов Грэма», но Мэри в гостиной нет. «Куда она могла…»

— Я здесь, — говорит Мэри, заставляя меня испуганно вздрогнуть. Она в кухне: наливает горячее молоко в бумажный стакан.

Паника, охватившая меня, отступает. Должно быть, я впопыхах проскочила мимо нее. Я ведь даже не заглянула в кухню. Что это я вообразила — что ее похитили за те десять минут, в течение которых я находилась в ванной, да? Мне необходимо взять себя в руки. Я становлюсь параноиком.

Я шумно вздыхаю.

В этот момент неожиданно раздается треньканье, за ним — скрип металлических колесиков, и чертова деревянная кукушка появляется из-за дверцы на часах, несколько раз произносит «Ку-ку!» и исчезает еще на час.

Должно быть, уже девять часов.

— Черт! — говорю я.

«Возьми себя в руки, Эмми. Мэри в безопасности. Мы находимся в удаленном месте, о котором мало кому известно, и нас охраняют вооруженные, хорошо обученные сотрудники спецслужб. Мэри — в безопасности».

— Я готовлю всем какао, — говорит Мэри. — Мне кажется, это самое меньшее, что я могу сделать для них после всего того, что они сделали для меня.

— Что-что вы делаете? — спрашиваю я.

— Собираюсь отнести им какао.

Она ставит на большую плоскую тарелку четыре бумажных стаканчика с горячим какао.

— Нет, наружу вы не выйдете. Вы не должны покидать дом.

Мэри, глядя на меня, хмурится.

— Я что, не могу выйти даже для того, чтобы отнести им какао?

— Нет, не можете. Я сама отнесу. — Я забираю у нее тарелку. — Я скоро вернусь.

— Вы думаете, что он приедет сюда по мою душу, да?

— Нет, я так не думаю.

— Нет, думаете. Я это чувствую. Я замечаю это по вашим словам и поступкам.

— Мэри, я сейчас вернусь.

Я осторожно выхожу с тарелкой на прохладный вечерний воздух и даю два стаканчика федеральным маршалам, сидящим в автомобиле, припаркованном на покрытой гравием площадке.