Читать книгу "Доктор Шанс - Кем Нанн"

Достаточно сказать, что травма головы привела его в такое место, которое больше не ощущалось им как дом. Шанс был тут, но одновременно как будто не был. Из жизненного опыта он мог худо-бедно сравнить происходящее лишь с приготовлением к хирургической операции – по венам бежала химия, под аккомпанемент обратного отсчета погружавшая в пустоту, в то время как настоящее исчезало. Но тогда во всем чувствовался контекст. А сейчас – нет. В его отсутствие ощущение настоящего становилось хрупким, как яйцо дрозда. К примеру, Шанс мог пошевелить пальцами, но, возможно, то был лишь плод его воображения. Кто мог обещать, что его нынешнее осознание себя во времени и пространстве в любой момент не переменится вновь, отправив в иную, еще более ужасающую реальность? Шанс, дав себе волю, воображал подобную перспективу, и та казалась достаточно жуткой, чтобы вызвать обильное потоотделение и усиленное сердцебиение. Номер мотеля и пляж – всего лишь два возможных варианта. Почему бы не существовать и версии, в которой его одолел либо Блэкстоун, либо один из румын? Возможно, это Шанс мертв, и смерть выглядит именно так. Возможно, он привязан к койке психиатрического отделения окружной тюрьмы. Он был не настолько плох и прекрасно помнил истории подобных пациентов или собственные дурацкие заключения, сделанные для бесконечных однообразных докладов.

Элдон Шанс, сорокадевятилетний правша, психоневролог, тридцать шесть часов назад в результате падения со скалы на Оушен-бич в Сан-Франциско получил следующие повреждения: сотрясение головного мозга, трещина третьего и четвертого позвонков грудного отдела, перелом восьмого, девятого и десятого ребер с левой стороны и перелом двух пальцев на левой руке. Четко не помнит ни падения, ни непосредственно предшествовавших ему и последовавших за ним событий. Его воспоминания являются по сути взаимоисключающими, но обладают яркостью галлюцинаций. Пациент признал, что после первоначального облегчения, которое ощутил, обнаружив, что жив, пребывает в тревоге относительно своего текущего психического состояния, которое находит замутненным и нестабильным. Он уверен, что сейчас не тот, кем является на самом деле, но не способен в точности идентифицировать свою настоящую личность. Пациента тревожит, что его жизнь до сих пор была всего лишь банальной последовательностью пустых и бессмысленных телодвижений. Отчетливо вспоминая вовлеченных в его судьбу людей, он считает, что проявил себя по отношению к ним нелучшим образом как муж, отец и врач, что за несколько дней до происшествия мог совершать деструктивные поступки, не отслеживаемые на уровне сознательного мышления. По его собственным словам, он мог вести себя «как полный кретин». В силу неуверенности в событиях недавнего прошлого он также испытывает неуверенность относительно будущего. Пациент чувствует, что потерял способность оценивать свою личность и свои действия, тревожится, что может нанести вред себе или окружающим. Он осознает, что из-за этого у него могут возникнуть определенные деструктивные порывы, и беспокоится, сможет ли удержать их под контролем. Также боится очередного провала в сознании, после которого окажется в еще более нежелательных обстоятельствах и узнает о совершенных им плохих поступках. На настойчивый вопрос об «определенных деструктивных порывах» больной признается, что хочет пить моющие средства, предназначенные для ведения домашнего хозяйства, приобрести лабораторную крысу (в качестве домашнего животного) и пистолет, а также читает все печатные тексты «наизнанку», то есть справа налево и снизу вверх. Шанс осознает, что эти «порывы» по сути являются патологиями, которые он на протяжении многих лет встречал у своих пациентов, но боится, что в отсутствие более конкретной и узнаваемой версии самого себя может принять их и с течением времени стать ходячим вместилищем тысячи психических заболеваний, с каждым из которых он имел дело за двадцать один год своей врачебной практики, но даже это будет лишь началом…

Душа компании

Время от времени в палате возникали какие-то фигуры. Шанс считал их посетителями и просил лишь о том, чтобы они обращались с ним так же, как он с ними, – будто с персонажами сновидения.

– Я не буду делать ничего подобного, – сказала ему Дженис Сильвер. – Что это за чертовщина?

– Ты знала, что моя дочь была в больнице?

– Теперь знаю.

– Я гулял.

– Очень сочувствую. Как дочка?

– Ей лучше. И мне тоже.

– И ты знаешь насчет Блэкстоуна. – Она уже видела газету на сервировочном столике у кровати. – Похоже, мы не единственные, кому он не нравился.

– Такая работенка опасна даже для хороших полицейских, – сказал Шанс, повторяя некогда сказанное Большим Ди и ощущая от этого определенное удовольствие.

– Боже, но ты же был прямо там!

Шанс ничего не ответил.

– Ты что-нибудь рассказал?

– Кому?

– Полиция просит откликнуться…

– Полиция просит откликнуться тех, у кого есть информация и, в любом случае, уже тут побывала.

– И что?

– И ничего, Дженис. Я гулял. И упал.

Она посмотрела на него долгим взглядом, выдержала паузу и лишь потом заговорила:

– А что-нибудь слышно… про нее?

– Ничего, – ответил Шанс.

После этого Дженис еще немного посидела, и Шанс сказал ей, что очень жаль, но ему надо поспать, а она наклонилась и слегка сжала ему предплечье, сказав:

– Хорошо, с этим покончено. Ты живой, и слава Богу. Захочешь еще поговорить, ты знаешь, где меня найти.

Шанс искренне поблагодарил ее.

Были и еще посетители. Пришла Карла вместе с дочерью.

– Не понимаю, что с тобой стало, – сказала Карла.

Это произошло после того, как она долго изучала его, прежде чем оставить наедине с Николь.

– Мне так жаль, папочка, – такими были первые слова дочери.

Не понимая до конца, о чем именно она сожалеет, Шанс сказал, что ему тоже жаль. Кажется, они говорили обо всем на свете. Держались за руки. Дочь плакала. Вначале он подумал, что это из-за него, и, может, так оно и было, хотя из поспешных сбивчивых пояснений Шанс понял, что ее парень разбил ей сердце. Она в первый раз забрела на эти мрачные земли, и Шанс надеялся, что в последний. Она влюбилась в студента по обмену из Италии, тот был на десять лет старше ее, изучал экологическое право в бакалавриате университета Беркли, Николь застала его в компрометирующей позе с другой женщиной в тот самый день, когда он помог дочери сбежать из больницы.

Шанс понятия не имел, что об этом думать, как привязать к скрытой от него реальности. В этот самый миг он сражался с навязчивыми воспоминаниями, возможно фальшивыми, где фигурировали нож в руке, лицо Блэкстоуна и сдавленный крик, но одновременно изо всех сил старался утешить и задобрить дочь. Под конец та вздохнула и положила голову ему на грудь. Воцарилась благостная тишина. Настойчивые образы, хоть реальные, хоть вымышленные, приходили и уходили вместе с периодически мелькающей перед глазами геометрической структурой… частью которой, вполне возможно, было и происходящее сейчас. Если бы только он был действительно уверен в том, что это за структура, пусть и подразумевал под ней здесь и сейчас! Но перед Шансом, словно призрак, по-прежнему плыла навязчивая мысль: ты сейчас не здесь… ты сейчас не здесь… Возможно, подумалось ему, надо просто принять печально известную аксиому, гласящую, что в конце концов все сводится лишь к вопросу выбора. Прошло еще какое-то время, дочь удалилась, и появился Жан-Батист.