Читать книгу "Перед падением - Ной Хоули"

Помещение, в котором до этого царило молчание, наполняется гулом возбужденных голосов. Однако Гэс, стоя посреди ангара, полного искореженного металла, не сводит глаз с изображенного на одной из картин тонущего мужчины. Обломки реальны, картина – всего лишь плод воображения художника. Постояв еще какое-то время неподвижно, Гэс кивает и пересекает ангар, чтобы сделать звонок с аппарата спецсвязи. В любом расследовании наступает момент, когда кажется, что поиски истины не закончатся никогда. А затем она вдруг всплывает на поверхность.

Мэйберри, правая рука Гэса, успел связаться с кораблем береговой охраны, с которого были обнаружены остатки самолета. Он докладывает Франклину, что водолазы с укрепленными на шлемах специальными камерами уже готовятся к погружению. Изображение с камер будет транслироваться по специальному каналу связи, который уже установлен.

Час спустя Гэс сидит в ангаре за пластиковым столом – в течение двух последних недель он ел в основном здесь. Остальные члены его команды стоят у него за спиной и, держа в руках пластиковые стаканчики, пьют кофе из «Данкин Донатс». Мэйберри говорит по спутниковому телефону с капитаном корабля береговой охраны.

– Материалы съемки сейчас будут показаны, – сообщает он.

Гэс двигает монитор, стараясь установить его под наилучшим углом, хотя понимает, что это нисколько не ускорит дело. Все нервничают. На какое-то время на экране возникает окно с надписью «материал не передан». Затем внезапно в окне появляется синий фон, свидетельствующий о том, что сигнал принят. Еще через несколько секунд он на дисплее сменяется зеленоватой колышущейся мглой – это картинка, транслируемая с подводных трех камер. Все они укреплены на шлемах водолазов и из-за этого то и дело покачиваются и накреняются в разные стороны. Гэсу требуется несколько секунд, чтобы сориентироваться. Водолазы находятся совсем рядом с очень крупным белым предметом, который весьма похож на фюзеляж самолета, разломившийся пополам. В месте разлома можно различить какие-то толстые красные линии.

– Кажется, это логотип, – говорит эксперт Ройс и показывает остальным фото самолета с выписанными на борту наклонными красными буквами «Галл-Уинг».

– У нас есть возможность передать водолазам мое пожелание? – спрашивает Гэс, обращаясь к остальным. – Было бы здорово, если они найдут идентификационный номер воздушного судна.

Далее следуют попытки снова связаться по спутниковому телефону с капитаном или с кем-нибудь из членов экипажа корабля береговой охраны. К тому времени, когда просьбу Гэса передают водолазам, они уже успевают приступить к осмотру обломков самолета. На мониторе компьютера видно их продвижение от носа к хвосту. Когда водолазы минуют левое крыло, Гэс успевает рассмотреть, что оно обломано, для чего наверняка требовалось очень большое усилие. Металл в месте разрыва сильно искорежен. Гэс смотрит на фрагмент крыла, лежащий на помосте.

– Хвоста нет, – сообщает Ройс.

Гэс снова переводит взгляд на монитор. По боку фюзеляжа скользят лучи фонарей. Хвостовой части действительно не видно. Самолет наполовину зарылся в донный ил.

– Да нет, кажется, хвост вон там, – говорит женщина из авиакомпании. – Видите, он лежит подальше?

Гэс напряженно прищуривается, и ему начинает казаться, что в самом деле с трудом различает в мутной зелени какой-то предмет, по форме напоминающий хвост самолета. Он чуть наклонен и слегка покачивается под напором подводного течения. Затем объектив камеры, укрепленной на шлеме водолаза, поворачивается в другую сторону, и все, кто смотрит на дисплей, видят страшную дыру в корпусе воздушного судна, там, где когда-то был хвост. Через нее можно разглядеть весь салон до самой кабины пилотов.

– Корпус деформирован, – говорит один из инженеров.

– Вижу, – угрюмо обрывает Гэс. Ему не нужны рассуждения, не подтвержденные фактами. Обнаруженные фрагменты самолета должны быть подняты на поверхность и доставлены в ангар для тщательного изучения. Хорошо, что они находятся на сравнительно небольшой глубине. Однако на следующей неделе ожидается еще один ураган, поэтому действовать нужно быстро.

В кадре появляется один из аквалангистов. Размеренно работая ластами, он показывает рукой сначала на дыру в фюзеляже, которая образовалась на месте хвоста, потом на собственную грудь. Камера, с которой идет изображение, делает короткое движение сначала вниз, потом вверх – тот, кто носит ее на себе, кивает. Водолаз разворачивается.

Гэс наклоняется вперед, к монитору, понимая всю напряженность момента. Водолазы проникают на территорию кладбища.

Выполнять работу или наблюдать за тем, как это делает кто-то другой, – две разные вещи. Особый случай – работать на глубине, в пятидесяти метрах от поверхности океана, в коконе гидрокостюма, с баллонами со сжатым воздухом за спиной, с маской на лице, позволяющей видеть только то, что освещает укрепленная на голове лампа. Вы чувствуете давление толщи воды и сконцентрированы на том, чтобы, преодолевая его, дышать ровно и размеренно, хотя в любой другой ситуации делаете это рефлекторно, автоматически и без всяких усилий. Воздух ощутимо распирает вашу грудь. Специальные грузы не дают вам всплыть на поверхность, но они же затрудняют ваши действия, заставляя мышцы работать с напряжением. В такие моменты для человека не существует ничего постороннего – только то, что он видит перед собой, и то, чем он занят.

Гэс, как и остальные участники комиссии по расследованию, всего лишь смотрит на монитор. И все же, когда водолазы осторожно проникают внутрь корпуса самолета, где находятся тела погибших, он ощущает приступ первобытного ужаса, от которого холодеет в животе.

Внутри фюзеляжа царит мрак. Вместе с хвостовой частью от воздушного судна отделились кормовой туалет и бортовая кухня. Место разрыва корпуса щетинится острыми металлическими зазубринами. Прямо перед объективом камеры, с которой идет трансляция, размеренно движутся освещенные фонарем ласты водолаза, первым продвигающегося вперед. Свет его фонаря кажется приглушенным. Именно он выхватывает из темноты подголовник кресла и плавающее вокруг него облако волос, похожее на заросли водорослей. Они мелькают на экране лишь на секунду, потому что их сразу же загораживает человек с аквалангами на спине. Все, кто смотрит на монитор, инстинктивно наклоняются вправо, хотя совершенно очевидно, что это ничего не даст.

– Ну, давай же, двигайся, – бормочет сквозь стиснутые зубы Мэйберри.

– Спокойно, – тут же реагирует Гэс.

Камера – вместе с головой оператора – поворачивается, и Гэс видит, что панели внутренней отделки салона сильно покоробились, а местами потрескались. Мимо объектива что-то медленно проплывает – это одна детская кроссовка. У Гэса за спиной кто-то из женщин сдавленно ахает. Затем в свете фонаря возникают тела четырех пассажиров – Дэвида и Мэгги Уайтхед, их дочери Рэйчел и Бена Киплинга. Раздувшиеся трупы колышутся в воде, пристегнутые ремнями к сиденьям.

Тела Джила Баруха, телохранителя семьи Уайтхед, нигде не видно.

Гэс на несколько секунд закрывает глаза. Когда он открывает их, камера уже миновала пассажирские кресла. Идущий первым водолаз оборачивается назад и на что-то указывает. Оператор камеры подплывает к нему.