Читать книгу "Власов: восхождение на эшафот - Богдан Сушинский"

– Вот как? Любопытно. Я, верный сын своей Родины, – вслух, с трудом, постоянно запинаясь и коверкая слова, принялся читать потомок князей Трубецких, – добровольно вступаю в ряды Русской Освободительной Армии и торжественно клянусь, что честно буду бороться против большевизма, за благосостояние своего народа. В этой борьбе, которая ведется на стороне немцев и союзных армий против всеобщего врага, я торжественно обещаю Адольфу Гитлеру – вождю и главнокомандующему освободительных армий, быть верным и абсолютно покорным. Я готов в любое время пожертвовать своей жизнью[74]. Действительно любопытно… – угасшим каким-то голосом подтвердил лейтенант.

– Так что, убедились, князь Трубецкой?

– Теперь моя фамилия звучит несколько иначе – Трубецкофф. Но дело не в этом. Здесь говорится – «быть абсолютно покорным». Вас эти слова не смущают?

– В любой армии мира… – начал было оправдывать эту формулировку Трухин, однако князь резко прервал его:

– Нет, господа, лично меня подобная присяга не вдохновляет. Даже притом, что все вы клялись быть верными и покорными Гитлеру.

– Вижу, вы не в восторге от политики и личности фюрера, – обронил Трухин. – Были связаны с теми, кто выступал против фюрера и пытался?..

– Не был, – еще резче прервал его Трубецкофф. – Но теперь я уже не уверен, что это делает мне честь, господа. Искренне говорю: не уверен.

– Я вспомню о вас, как только встанет вопрос об учебном центре РОА, – холодно пообещал Власов, после чего в машине воцарилось умиротворенное молчание. – Обязательно вспомню.

Упоминание о казачьем генерал-атамане Петре Краснове как-то сразу же вернуло его к беседам с начальником штаба Верховного главнокомандования фельдмаршалом Кейтелем и начальником Генштаба сухопутных войск генерал-полковником Цейтцлером. Оба они настоятельно советовали руководству РОА вести переговоры с Красновым, Шкуро и другими белыми генералами по поводу создания единой Русской армии. Хотя к тому времени Власов уже знал, что «беляки» в большей части своей были против такого единения с бывшими красными. Причем кое-кто из белых, следуя примеру генерала Деникина, отказавшегося возглавить прогерманское войско своих соотечественников, вообще был против сотрудничества с гитлеровцами.

23

Как только Родль вышел, Скорцени сразу же решил, что курортным романом прелестной Хейди, уже видящей себя в роли жены нового правителя освобожденной России, он займется чуть позже. Самое время еще ближе познакомиться с с другим русским генералом – неким Шкуро.

Дело в том, что этот белый казачий атаман решил мириться с бывшим «краснопером». На первый взгляд, ничего странного: их вполне могла помирить ненависть к коммунистам, ибо ничто так не сближает, как общая ненависть. Для Скорцени не было тайной, что на этой почве уже произошли слияния «платформ» тех русских эмигрантов, кто в Гражданскую яростно отстаивал возрождение монархии, и тех, кто с не меньшей яростью выступал против, полагаясь на Временное правительство. Кто признавал только «единую и неделимую Россию», в составе которой права инородцев были бы сведены к одному-единственному праву – жить в ее пределах; и кто выступал за их широкую автономизацию.

И потом, неясно было, является ли генерал-лейтенант Шкуро гонцом от вождя русского белоэмигрантского движения генерала Краснова, или же решил представлять свою собственную «вольницу», объединяющую автономистов Дона и Кубани?

Только теперь оберштурмбаннфюрер понял, что слишком легкомысленно отнесся к сообщению об этой встрече двух генералов. Об амурных делах Хейди Биленберг ему в любом случае еще такого насообщают! А кто поведает, о чем совещались-плакались друг другу во френч эти несостоявшиеся правители России, ее недоученные степные бонапарты?!

О самом генерале Шкуро штурмбаннфюрер уже знал немало. Но из донесений, имеющихся в «досье Власова», ничего нового о генерал-лейтенанте белой армии Шкуро выудить не удалось. Если только не принимать во внимание факты, подтверждающие, что этот вечно мятежный генерал очень близок теперь к бывшему атаману белоказаков Петру Краснову. Но кому в русских кругах это не ведомо?

А вот то, что, после июльского покушения «валькирийцев» на Гитлера он стал активно обхаживать генерала фон Паннвица[75], командира казачьей дивизии, воюющей ныне в Югославии, – действительно заслуживает внимания. И еще в коротенькой справке к донесению указывалось, что после подавления путча «Валькирия» казачья дивизия под командованием фон Паннвица перешла в личное подчинение рейхсфюрера Гиммлера и переименована в «корпус СС».

Прочтя об этом, Скорцени, все еще мало сведущий в тонкостях бытия казачьих частей, снова насторожился: «казачий корпус СС»?! Какая прелесть! В этом есть что-то похожее на его, Скорцени, давнишнюю, подброшенную Шелленбергу идею – предложить Гиммлеру сформировать дивизию СС из пленных красных комиссаров. Тех самых, которых, согласно «Приказу о комиссарах», следовало расстреливать на месте.

Напрасно Шелленберг воспринял его предложение всего лишь как шутку. Одну из туземных частей СС действительно можно было сформировать из бывших комиссаров. Подумать только, какой пропагандистский резонанс это имело бы во всем мире!

Однако со Шкуро командарм Власов встречался явно не по этому поводу. Не успела дивизия Паннвица перевоплотиться в эсэсовский корпус, как главный штаб войск СС решил создать особый казачий резерв, командовать которым было поручено все тому же генералу Шкуро, предусмотрительно успевшему сдружиться с фон Паннвицем.

Возможно, Власов только потому и встречался со Шкуро, что знал: Паннвиц тоже находится в очень близких отношениях с Гиммлером. А ему так хотелось вырвать казаков из-под командования штаба войск СС и присоединить к своей Русской Освободительной Армии.

«Правда, в этом „сватовстве“ добиться успеха будет куда труднее, чем в случае с фрау Хейди Биленберг», – напророчествовал генералу оберштурмбаннфюрер Скорцени.