Читать книгу "За пеленой надежды - Барбара Вуд"

Действительно, за ординатуру в хирургическом отделении Мики расплачивалась «всем остальным» — мужем и детьми, которыми так и не обзавелась. Хотя расписание ее уже не было столь суматошным, как раньше, теперь, став старшим ординатором, она все равно всю себя отдавала больнице.

— И когда у вас заканчивается ординатура?

— В июне следующего года. Похоже, после четырех лет учебы в медицинском колледже и шести лет работы в «Виктории Великой» я буду предоставлена сама себе. Даже не верится.

— Вы займетесь частной практикой?

— Надеюсь. После Нового года начну подыскивать, где обосноваться.

Он внимательно смотрел на нее некоторое время, наблюдая, как мерцающее пламя свечи выхватывает из полумрака классические черты ее лица. Мики все еще носила свои платинового цвета волосы так, как их когда-то зачесали Рут и Сондра, — собранными в хвост на затылке. Гаррисон подумал, что она похожа на балерину, приму-балерину. Лечащий врач Джейсона была поразительно красивой. Почему она не замужем?

— Мне можно будет еще раз пригласить вас на ужин? — спросил он.

Мики хотела было ответить, но ее зуммер внезапно ожил.

— Извините меня, пожалуйста, — сказала она и направилась в глубь ресторанчика, где стояли телефоны.

Мики отсутствовала пять минут, за это время принесли их заказ. Когда она вернулась к столику, Гаррисону было достаточно взглянуть на ее лицо, чтобы понять, куда ее вызывали.

— Это Джейсон, — сказал он глухо.

— Извините, Гаррисон. В его легкое попал сгусток крови. Это случилось неожиданно.

Гаррисон кивнул и встал.

— Вы вернетесь в госпиталь вместе со мной?

Мики любила свою квартиру с видом на Даймонд-Хед и балконом, на котором можно было отдыхать и наслаждаться свежим тропическим бризом. Квартира была обставлена со вкусом и комфортом вещами, которые она собирала с того дня, как четыре года ушла от Грегга Уотермена: здесь был ковер из викуньи, кресла из кожи и хрома, картина кисти Тсенг-Ию-Хо, скульптура из Королевства Тонга и шторы из полинезийского батика. У нее были книги и музыкальные записи, маленький цветной телевизор и, самое главное, спокойные соседи с обеих сторон. Потому что Мики любила тихую жизнь. В свободное время она читала медицинские книги и слушала классическую музыку или путешествовала по острову на своей миниатюрной машине. У нее были друзья, но она избегала частых встреч с ними. Ее ближайшими друзьями были Эйбрамсы, — Тоби, сейчас занимающийся частной практикой, и его жена. Время от времени оба пытались познакомить ее с подходящим на роль мужа холостяком.

Мики не возражала, но пока все попытки сосватать ее оказались безуспешными. Потенциальные женихи были мужчинами, преданными своему делу, умными и приятными, но во время общения ни разу не вспыхнула искра. Видно, она так и не вспыхнет…

В это ветреное мартовское утро начинались ее выходные, и Мики собирала вещи, готовясь покататься по острову. Она только совсем недавно начала знакомиться со своим тропическим местом жительства и исследовала Оаху как турист, вооружившись фотоаппаратом, едой и маслом, предохраняющим от ожогов. Осталось еще так много увидеть и столь многому порадоваться! Сегодня Мики собиралась посетить Полинезийский культурный центр — воссозданную колонию аборигенов в северной части острова. Она планировала делать остановки на пути и фотографировать самое интересное.

На этот раз она не станет снимать людей, увлекающихся серфингом.

Еще в прошлом году она очень любила отправляться к Банзай-Пайплайн в заливе Ваймэа, сидеть на песке и снимать «Никоном» молодых людей на досках для серфинга. Но это было до того, как в прошлом ноябре в отделение неотложной помощи привезли Джейсона Батлера. Мики никогда так яростно не боролась за чью-либо жизнь.

Его смерть была ударом для всех — для Мики, других врачей, занимавшихся этим случаем, медсестер блока интенсивной терапии. С того мгновения, когда Джейсон Батлер удивленно посмотрел на Мики, испытывая боль и смятение, а затем потерял сознание, он больше ни на секунду не пришел в себя. Его отец прилежно сидел у постели сына две недели, и Мики знала, что он верил, будто душа Джейсона все еще теплится в разбитом теле. Но Джейсон не вышел из комы и умер, так и не узнав, какой любовью были окружены последние дни его жизни.

Застегивая дорожную сумку на молнию, она вспомнила Гаррисона Батлера. Последний раз она видела его у постели сына, когда ее вызвали из ресторанчика напротив больницы. Медсестры уже отсоединили все провода и трубки и накрыли тело Джейсона простынями до подбородка. Его лицо было перевязано и почти закрыто. На постели мог лежать чужой человек, чей угодно сын. Не мертвый, а уснувший… Мики и сестры оставила Гаррисона одного в палате, опустив шторы и прикрыв дверь. Он долго пробыл в палате, и, когда вышел, его лицо выглядело бледным и осунувшимся, но слез не было. Гаррисон пожал всем руки и каждого отдельно поблагодарил за попытки спасти его сына. Затем он ушел.

Это случилось четыре месяца назад. За это время Гаррисон лишь один раз дал о себе знать, прислав «Великой Виктории» подарок — компьютерный сканер, новейший, революционный диагностический аппарат, способный обнаружить повреждение мозга. Это был дар от имени Джейсона Батлера.

Мики позвонила в службу своего автоответчика и сообщила, что ее не будет два дня. Затем взяла два письма, чтобы опустить их в почтовый ящик по пути к машине. Одно предназначалось Рут. Мики поздравляла ее с рождением Лии, здоровой девочки, жизнь которой еще в ноябре висела на волоске. Генетический анализ показал, что у девочки нет амавротической идиотии, и она родилась в срок. В другом конверте лежала поздравительная открытка для Сондры и Дерри. Через две недели они будут праздновать четвертую годовщину своей свадьбы.

Закрыв и заперев стеклянную дверь на балкон, Мики задержалась, чтобы полюбоваться открывавшимся видом. Он захватывал дух. Даймонд-Хед величественно поднимался к невероятно голубому небу, оставляя внизу белые здания, пальмы и сады в весеннем цвету. Там, внизу, на одной из улиц, Мики ждала собственная частная клиника. Она уже обставила ее, взяв ссуду в банке, и наняла секретаршу в приемной и медсестру. Через три месяца она начнет работу. Каждое утро Мики будет направляться не в больницу, как шесть лет до этого, а в противоположную от нее сторону. Она немного пройдется под ярким гавайским солнцем, повесит сумочку и свитер в своем собственном кабинете и начнет принимать посетителей, своих собственных пациентов.

Всего лишь через три коротких месяца.

«Разве мне не страшно? — спросила она себя. И призналась: — Да, немного. Но ради этого я работала всю свою жизнь, ради этой клиники там, внизу. А теперь, когда она у меня есть, стало немного страшновато».

Скоро наступит день, которого они с Джонатаном не смогли дождаться, день, до которого тогда было так далеко. Шесть лет назад он говорил ей: «Мики, я не могу жить шесть лет без тебя». Она ответила: «Тогда едем со мной». Но это было невозможно, будущее казалось недостижимым. Шесть лет — так много. Но вот они истекли, и с ними закончилось время жертвоприношений, которое казалось бесконечным.