Читать книгу "Земля навылет - Алексей Гребенников"

— Ну да, не буду я поддерживать прыщавых, — моргал белесыми ресничками пенсионер Евченко. — «Мертвые с косами вдоль дорог стоят, дело рук красных дьяволят». Орут целыми днями, ничего святого.

А еще было, ненавязчиво намекал Алехин, скончался в одночасье один дедок, всю страховку оставил детскому садику. Этого дедка, благородного человека, детский садик всем составом провожал в последний путь. Как настоящего человека. Даже детей-грудничков несли воспитательницы в голове процессии.

Евченко возмущался: зачем на похоронах столько писку?

Глава XIV

— Это я, Кузьма Егорыч!

— Да зачем ты опять? — ворчал пенсионер Евченко, неохотно возясь с цепочками.

— Вот видите, Кузьма Егорыч, — поймал пенсионера Алехин. — Путаетесь в цепочках, дверь на семи запорах, как в тюрьме. Конвоиров не хватает. А застрахуете имущество, ничего бояться не надо.

— А если унесут застрахованное?

— Купите новое.

— А если унесут новое?

— Снова купите. Еще более новое. Так сказать, круговорот средств и вещей в природе. Вон у вас телевизор «Атлант». Древность. Ему больше лет, чем вам. Таких уже не выпускают. Пусть прут! Вы получите страховку и купите «Сони» с экраном на полстены.

— Ладно, проходи.

— Вы меня так шпыняете, как человекообразную собаку, — пожаловался Алехин, входя в холостяцкую квартиру пенсионера. — Вы же умный человек. Я сам слышал, как вас называли — умный.

— Где? — подозрительно заинтересовался Евченко.

— В магазине, наверное, — соврал Алехин. Для своих клиентов он никогда не жалел добрых слов. — Я, кстати, так же думаю.

Он говорил, а сам рассматривал знакомую комнату.

Книжный стеллаж, на стене портрет. Книг много, но все больше справочники и энциклопедии. Алехин однажды заглянул в том на букву Б. Интересно было: правда, что враг народа английский шпион маршал Берия носил золотое пенсне, или враки? Но статьи о маршале Берии в томе на букву "Б" в энциклопедии не оказалось. Вместо нее была вклеена цветная карта Берингова моря.

С непонятным волнением Алехин рассмотрел на письменном столе персонального пенсионера толстую книгу в красном переплете.

«Лоция Черного моря».

Зачем пенсионеру Евченко лоция? Не желая задавать прямой вопрос, Алехин начал издалека:

— Вот за что мы всю жизнь боремся, Кузьма Егорыч?

Пенсионер ждал такого вопроса.

— Чего же тут не понимать, Алехин? Всегда боролись и всегда будем бороться за счастье народа. — Он даже нахмурился: — Смысл всякой вечной борьбы — счастье народа.

— При всех режимах? — не поверил Алехин.

— При всех законных правительствах, — строго поправил пенсионер Евченко. — Многие поколения русских революционеров доказали ценой собственных кристально чистых жизней то, что любой человек достаточно высокой духовной организации чрезвычайно способен с героической и максимальной самоотдачей бороться за общее счастье, к чему мы и должны их незаметно подталкивать.

Алехин кивнул.

Везет старику. Совсем рядом, за стеной, всего в метре от ничего не подозревающего упрямого пенсионера живет Верочка. Она может ходить по квартире в одном легком халатике, несмотря на такую близость. А Евченко, как любой сосед, в любое время может заглянуть к ней… Скажем, за солью… Но вот зачем ему «Лоция Черного моря»?.. Вслух он все же спросил о другом.

— А что есть счастье, Кузьма Егорыч?

— А счастье — это есть мир на всей Земле, — незамедлительно ответил пенсионер. — Всеобщий всеобъемлющий мир. И свободный труд. И всеобщее равенство. И равенство всех освобожденных от какой бы то ни было духовной и материальной ответственности.

Он подумал и уточнил:

— Больше от материальной.

Сам он в застиранном махровом халате и в теплых тапочках не выглядел почему-то человеком, полностью свободным от духовной и материальной ответственности. И ободренный этим наблюдением, Алехин умно заметил, что в этом году чуть ли не юбилей знаменитого высказывания: жить стало лучше, жить стало веселей. А странно. Вот он, Алехин, несмотря на все прогрессивные изменения, несмотря на все пережитые им режимы («Законные правительства», — строго поправил пенсионер)… несмотря на все пережитые им законные правительства, до сих пор обитает в деревянном домике, предназначенном на снос еще при Брежневе, и бегает в деревянный сортир на глазах всей огромной девятиэтажки.

— А дурак он и есть дурак. — Пенсионер Евченко никак не склонялся к сочувствию. — Настоящий человек, Алехин, имеет право на всеобщее счастье только в том случае, если он не рассматривает всех других людей как средство для достижения своего личного счастья.

И объяснил:

— Посадить дерево, Алехин, воспитать тихого ребенка, оплодотворить одну отдельно взятую верную женщину — это, Алехин, еще не все. Это, Алехин, каждый умеет. Под освобождением человека мы, материалистические философы, имеем в виду не просто освобождение от всех форм духовной и материальной зависимости, но еще и от всех форм зависимости от самой природы.

Пенсионер увлекся.

А Алехин почему-то вспомнил металлическую игрушку, навязанную ему алкашами Заратустры Наманганова. Ведь точно заржавеет рак в кармане сырой ветровки… И зачем сдалась пенсионеру «Лоция Черного моря»?..

— …когда миллиарды и миллиарды самых различных пониманий сольются воедино, — вдохновенно пел пенсионер Евченко, — и образуют некую единую гармонию, подобную гармонии музыкального эпического симфонического произведения, вот тогда, Алехин, наступит счастье и для тебя лично.

— А для вас?

Пенсионер Евченко обиделся.

Он даже замахал маленькими, покрытыми коричневыми пигментными пятнышками лапками, но Алехина это не смутило. Он хорошо помнил главное правило страхового агента: какую бы чепуху ни молол клиент, выслушивать его надо терпеливо и до конца. Пусть размахивает пигментными лапками, никогда не перебивайте клиента. Смотрите ему в глаза. Улыбайтесь. Даже если он вам противен, улыбайтесь. Клиент не говорит ничего путного? А вам-то что? Дайте ему выговориться, он станет податливее.

Алехин вздохнул.

— Счастье счастьем, Кузьма Егорыч, а вот меня вчера возле собственного дома чуть алкаши не побили. — Он знал, что пенсионер Евченко, как любой смертный, с интересом относится к таким историям. — Полный беспредел, Кузьма Егорыч, — пожаловался Алехин, с подозрением поглядывая на «Лоцию Черного моря». — Алкашам дай волю, они и море подожгут.

— А что? И подожгут, — горячо откликнулся пенсионер.

И вдруг полез суетливо в какие-то бумаги, кучей сваленные на письменном столе:

— Я раньше думал, что не горит море. А оказывается…