Читать книгу "Генерал Ермолов - Татьяна Беспалова"

— Бредит, несчастный! — капитан Михаил Петрович сокрушённо вздохнул.

— Это дело поправимо. — Мадатов вскочил с места, забегал по комнате. — Вот прибудем в Грозную — сразу в часовню тебя препроводят: тихая молитва, исповедь, причастие помогут тебе, казак.

— Ой, плохо дело, — Переверзев покачал головой. — Смотрите, ваше сиятельство, его трясёт, как в лихорадке!

— Это опийный дурман из него выходит. — Аслан-хан горько усмехнулся. — А тебе, генерал, скажу так: и я, и род мой намерен мстить убийцам Гасана-аги до конца. Мы пойдём с тобой к Грозной, и враг познает всю силу нашей злобы, острот наших пик. Пусть испытают натиск наших атак!

Владетель Кураха шаткой походкой вышел за порог. Сыновья его и свита, грохоча железом доспехов, последовали за ним. Всех поглотила безлунная ночь.

* * *

Войско приготовилось к новому походу. Ждали лишь прибытия фельдъегеря с указаниями от командующего.

Превозмогая апатию, Фёдор по мере сил помогал интендантской службе. Пригодились освоенные в юные годы навыки кузнеца. Он помогал перековывать лошадей, чинил сбрую, точил оружие.

Каждый день перед закатом он выводил Соколика на выпас. Смотрел, как солнце раскрашивает багрянцем снеговую шапку Казбека, вдыхал насыщенный ароматами трав воздух, слушал живые звуки земли. Звал её, отчаянно звал, теряя надёжу, погружаясь в отчаяние. И наконец она пришла. В первый раз ему показалось, что в густых зарослях шиповника мелькнул чёрный бок кабанчика. Охотничий инстинкт заставил Фёдора схватиться за ружьё. Он долго и тщетно всматривался в густую листву, испещрённую оранжевыми искрами плодов и нежными розовыми соцветиями.

— Хитрый, зверюга... — пробормотал казак.

Соколик стоял спокойно. Он лишь шевельнул острыми ушами, заслышав голос хозяина.

На следующий день погода испортилась. Солнечный диск едва просвечивал сквозь густую пелену тумана. Моросил противный предосенний дождичек. Фёдор изнемогая от тоски, бродил между камней с ружьём наготове, надеясь подстрелить зазевавшуюся куропатку. Со стороны Кетриси доносилось лошадиное ржание, стук топоров, гортанные выкрики, брань — обычные звуки, производимые готовящимся к выступлению войском. В тот день при нём было две лошади: Соколик и буйная Чиагаран, застоявшаяся и раздобревшая от гостеприимства Абдул-Вахаба. В тот день Фёдор оседлал её, чтоб не отвыкала от тяжести всадника, не забывала о подчинении. Соколик вольно носился без седла, полоща по ветру золотой гривой. Кобыла рвалась пуститься вскачь. Фёдор твёрдой рукой сдерживал её, говорил ласково:

— Куда мчаться надумала, пройдоха? Погоди! Не сегодня так завтра в путь-дорогу пустимся. Мигом опадут твои крутые бока, устанут быстрые ножки. Погоди, не рвися, успеешь...

Чиагаран то и дело сбивалась с рыси в галоп, словно манило её родное стойло иль почуяла она злого хищника, вставшего на свежий след. Фёдор слышал лишь яростный стук копыт да вой ветра в ушах. Папаха давно слетела с его головы. Кобыла неслась в гору туда, где между камней в зарослях колючего шиповника он вчера пытался выследить кабанчика. Внезапно Фёдор понял, что наслаждается бегом бешеной кобылы, что впервые за много дней тягучая тоска оставила его, выпала из седла. Сброшенная бешеной Чиагаран, ударилась оземь, осталась проклятая умирать среди камней. Фёдор захлёбывался влажным ветром, глаза застила влага. Охотничий азарт снова овладел им. Словно не выгуливал он застоявшуюся кобылу, а мчался во главе оравы таких же отважных охотников, вооружённый одной лишь рогатиной. Скакал по следам свирепой волчьей стаи. Вон они, вон мелькают меж камней серые хвосты. Вон горят кроваво внимательные глаза серых охотников. Неизбывная боль вырвалась из его тела вместе с бешеным воплем. Он орал и ревел. Так ревёт на вершине неприступной скалы рогатый тур, одержавший последнюю победу над непримиримым соперником. Так бушует громогласно бурный поток, пробивший себе дорогу через толщу скалы. Откуда-то сзади и слева он услышал ответное ржание верного Соколика. Внезапно наперерез Чиагаран из-за огромного лысого валуна выскочил Ушан. Выскочил и понёсся что есть мочи параллельным курсом, лишь немного опережая скачущую кобылицу. Перед глазами казака замелькали бурые пятна на его спине. И подумалось Фёдору тогда, что страшные события последних дней были лишь сонным наваждением. Что не вносил он бездыханное тело Мажита в семейный склеп владетелей Кетриси, что не видел он казни Йовты, что не лежала Аймани, скорчившись в клетке на зловонной соломе.

— Стой, Пляска! — хохоча кричал он кобыле. — Стой! Остановись!

Он подобрал поводья, крепче сжимал бока Чиагаран коленями. Чиагаран захрипела, высоко вскидывая голову. Ударила по каменистой почве передними копытами, закрутилась волчком.

— Стой, бешеная, хватит, довольно, — ласково приговаривал Фёдор, оглаживая её шею.

Ушан смотрел на них, повиливая обрубком хвоста. Фёдор спрыгнул с седла. Он ждал, он был уверен, что Аймани сию минуту выйдет к нему. Ещё миг — и он заключит её в объятия, вдохнёт полной грудью можжевеловый аромат.

— Ну что, трус? Что язык меж зубов вывесил? Где твоя хозяйка?

— Я здесь, — просто ответила она. — Пришла в последний раз.

Фёдор вскочил, шагнул к ней. Она отстранилась, потеряла равновесие, оперлась рукой о замшелый камень, смотрела отчуждённо, настороженно.

— Почему не дозволяешь обнять? — возмутился Фёдор.

— Опасаюсь... — внезапная, печальная улыбка осветила её черты.

— Разве тебе ведом страх?

— Я среди врагов и ты один из них.

— Я тебе не враг.

— Так было, пока Сюйду жила с родителями в Коби. А ныне всё переменилось. Так осень сменяет лето. Долг перед родом зовёт меня.

Преодолевая сопротивление, он схватил её, стиснул в объятиях. Она застонала.

— Ты ранена?

— Что с того... не в первый раз.

— Побудешь со мной хоть единый час?

— В последний раз?

— Останься, не убегай, успеется... я отдам тебе Чиагаран...

Она наконец покорилась, прильнула к нему, прошептала:

— Ты оставляешь мне Чиагаран? Великодушный дар! Мне надо бежать в сторону Мамисона, на берег Эдисы, туда, где Йовта оставил свои богатства. Надо успеть забрать их первой. Долг перед родом зовёт меня.

* * *

Глубокой ночью они вернулись в Кетриси. На улицах было пусто. Лишь жгли костры дозорные да ближние слуги Абдул-Вахаба крушили на площади ставшую ненужной виселицу. Дозорные солдаты с подозрительным недоумением смотрели вслед казаку, ведущему в поводу коня без седла. Его не остановили, ни о чём не спрашивали. Беззубый Филька встретился им на дворе Абдул-Вахаба. Спросил подозрительно:

— Где нофуефь, кафак?

— Где-где, не в клетке ж ночевать. Устроюсь с конём, как обычно, в сарае. А тебе что за дело, убогий? Зачем не спишь?