Читать книгу "Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник) - Юлия Кузнецова"

Я вздрогнула, вспомнив шрам на руке Куана. Большой, белесый…

– Они спали на полу, и Суонг заболела, – грустно сказала Оля, подводя нас к стоянке такси. – Сначала они позвали доктора, но тот отказался лечить детей, которых незаконно удерживают и заставляют работать.

– Мы видели этого мужчину, – сказала Ника, – он прямо бежал из «Багета».

– Да, и Куан понял, что осталось только просить Бога Неба, чтобы он помог сестре.

– Как раз когда он стоял и на небо смотрел, я увидела его в первый раз, – перебила я.

– Значит, ты его спасла.

– А нас кто спас? – спросила Ника.

– Я, – улыбнулась Оля, – бежала на работу в «Распутин» и услышала крик из трейлера.

– Молодец ты, – сказала я Нике.

Она обняла Олю. Я тоже шагнула к ней, но тут на стоянке остановилась машина. Не такси. Полицейская.

Из нее вылез кудрявый полицейский, улыбнулся Оле, а за ним выскочил Куан!

Он подбежал к нам и сказал:

– Камон!

«Иногда перевод бывает совсем не нужен», – подумала я и обняла его. Ох, чуть не забыла – носорог! Сунула руку в карман джинсов и извлекла кулон.

– Камон, – снова прошептал благодарный Куан, прижимая свой талисман к груди.

– Ты сможешь узнать, удастся им разыскать родителей? – спросила я у Оли.

– Думаю, смогу, – сказала Оля, улыбнувшись кудрявому полицейскому в ответ.

Глава 21, в которой мы пишем письма с того света

Когда мы добрались до дома, уже светало.

На потертом диванчике в гостиной калачиком свернулась Доминик.

– You never guess what I know, you never guess what I know, – закричала она, вскакивая и подпрыгивая, как резиновый мячик, – the madame’s secret’s revealed![105]

Мы с Никой одновременно посмотрели на дверь в комнату мадам, но Доминик мотнула головой, мол, нет ее, и потащила нас на кухню.

– Я вообще-то спать до смерти хочу, – пробормотала я.

После наших ночных приключений хотелось только рухнуть в кровать. К тому же мы с Никой не слишком-то верили в существование тайны мадам.

Оказалось – зря.

Американка уселась на стол (тот жалобно скрипнул) и выложила все, что ей рассказала продавщица в ночном кафе, в котором мадам договаривалась о блинчиках.

Доминик заявила продавщице, что живет у мадам и хочет узнать, что с ней не так. А продавщица спросила, написали ли мы письма с того света. Доминик опешила.

И тогда продавщица рассказала ей, что оба мужа мадам погибли (абсолютно случайно) в то время, когда она принимала у себя двух девочек из России. Когда умер второй муж, у мадам что-то щелкнуло внутри, и с тех пор она всегда приглашает на каникулы двух девочек из России.

И считает, что, пока они гостят, она возвращается в то время, в те последние секунды, когда ее мужья были живы, и она может общаться с ними. Поэтому она посылает им письма (которые то сжигает, то запускает самолетиками, то относит на кладбище), фотографирует постоялиц, чтобы «показать» мужьям.

Но самое главное – она ждет ответа.

– Интересно, как она его получает, – пробормотала я.

Оказалось, очень просто. Пару лет назад наши соотечественницы, узнавшие о трагедии мадам, взяли и написали письма от этих мужей. Мадам чуть не умерла от счастья! С тех пор она считает, что в приезд девочек она может получать письма с того света!

– Но как им удалось подделать почерк? – удивилась Ника.

– Мадам же оставляет письма своих мужей везде, – пожала я плечами.

– То есть она в курсе того, что письма пишут девочки?

– Думаю, да. Но заставляет себя поверить в то, что это мужья. Знаешь, мы ведь легко верим в то, что хотим.

– No Russian! – завопила Доминик обиженно.

– Это скорее философия, – хмыкнула Ника, – philosophy, Dominique.

– Вот почему мадам не обращала внимания на слежку Доминик и даже сама выдала ей этот дурацкий костюм, – сказала я и осеклась.

На пороге появилась мадам. В красном костюме, с сигаретой в зубах.

– А-а, отшень гадкие девчонки!

В руках у нее был поднос, на котором высилась гора блинчиков, а также мисочки с вареньем и шоколадным кремом.

– Crêpes, – сказала она.

И стала раскладывать свои крепы по тарелкам.

Вдруг меня осенило. Она же не плохая, мадам! Не сумасшедшая, не злая! Почему же она называет нас гадкими?! А потому, что она просто не понимает значения этих слов! Кто-то подшутил над ней, сказав, что «гадкие» – это «милые».

Я смотрела на мадам, а она, напряженно, на нас. Раньше я бы подумала, что она смотрит на нас, потому что презирает (мы гадкие!). Или хочет заколдовать.

Но теперь я знала, она смотрит так потому, что пытается понять – мы разгадали ее секрет?

Да, разгадали. Поэтому вместо сна провели следующие два часа, сочиняя письма.

Я придумывала, что мог сказать мадам перед смертью скрипач, Ника сочиняла, что написал бы бизнесмен, а Доминик, высунув кончик языка от старательности, записывала наши мысли, переводя их с английского на французский и старательно копируя почерк мужей мадам с писем, любезно оставленных на полочке с фотографиями.

Мы писали о любви, о благодарности, о радости проведенных вместе лет. Очень хотелось подбодрить беднягу мадам, два раза попавшую в такие жуткие ситуации.

Начинались письма одинаково: «Розетт, мон амур…»

Наконец письма были готовы, и Доминик понесла их в гостиную. Мы решили оставить письма на подносе у медведя.

Я растянулась на кровати, блаженно улыбаясь.

– Как хорошо… нет, как же мне сейчас хорошо! Слу-ушай, Ника! А знаешь, почему мадам называет нас гадкими?

Я изложила свою версию.

– Хани, ты гений, – сказала Ника, – надо не забыть завтра объяснить ей.

– Или оставить еще одну записку медведику, чтобы не смущать Розетт, мон амур!

– А я еще одну загадку разгадала, – помолчав, сказала Ника. – Почему, когда ты видела Жерома, у тебя все валилось из рук.

– И почему же?

– СЛУЧАЙНО. Безо всякой причины. Просто так.

Я на секунду замерла, а потом засмеялась. Ника присоединилась к моему смеху.

– А я потолстела?

– Ага! Но до Доминик еще далеко.