Читать книгу "Оранжевая страна. Фельдкорнет - Александр Башибузук"

После этих слов слуховые галлюцинации воплотились в физические ощущения – кто-то крепко зажал мне рот и прошипел в ухо:

– Заткнись, сейчас мы тебя снимем…

Не знаю… скорее всего, я действительно в этот момент был не в себе, потому что в ответ на эти слова изо всех сил грызанул непонятную галлюцинацию за руку. Крепко так… Ну а что? Какого хрена мне пасть зажимать?

Раздалось приглушенное ругательство, после чего в области шеи что-то кольнуло, и… и все мои ощущения ограничились только визуальными образами. Звук тоже вроде присутствует, но в виде приглушенного биения барабанов и непонятного шепота. Язык отнялся, а тело превратилось в неподвижную колоду. Странно, но ладно… зато все болеть перестало…

Дальнейшие события я как-то пропустил; возможно, в очередной раз потерял сознание, но когда очнулся…

Даже не знаю, как описать…

Длинный темный коридор, освещаемый тусклыми пятнышками света под сводчатым потолком, и нескончаемый ряд смутных очертаний людей, проходящих мимо меня…

Люди на мгновение останавливаются, отдают честь…

И монотонный гулкий шепот…

– … капитан…

– … идем…

– … капитан…

– … убивать…

– … капитан…

– … за тебя…

– … капитан…

– … отомстим…

– … капитан…

Я хотел что-то сказать им в ответ, но не мог, и очень боялся потерять сознание.

Но темнота все равно наступила…

Глава 29

Капская колония. Кимберли

18 марта 1900 года. 12:00

– Ляксандрыч, а Ляксандрыч…

Что за хрень? Какой Ляксандрыч?

– Ляксандрыч…

Ну я Александрович. Ну и что? Степа? Какого хрена? Откуда он здесь… Стоп… Где?

– Ну сделай же чего-нить, лекарь окаянный… – В голосе, доносящемся до меня как через ватную подушку, прозвучала явная угроза.

– Да дайте же вы ему поспать, Степан Наумыч, а то ведь я могу и приказать!.. – В конце фразы многозначительно повысили голос.

Человека, отвечающего Степану, я уверенно опознал как… как Карла Густавовича фон Ранненкампфа. Лифляндца, говорящего по-русски, не опознать просто невозможно. Что за бред? Он же у меня дома в Блумфонтейне сидит. Интересная раскладка получается.

В первую очередь это означает, что я жив.

И вроде как не в плену.

Рядом врач – значит, в лазарете. Осталось только выяснить, какого хрена Ранненкампф приперся на фронт, бросив вверенных ему дамочек.

Со Степкой все просто: парень приперся проведать болезного – то есть меня.

Возникает законный вопрос: как меня спасли? И главное – кто? Что-то такое я припоминаю… Нет, пора продирать глаза и разбираться.

Осуществить задуманное удалось только частично. Левый глаз открываться категорически отказался, а вот правым я сначала узрел парусиновый потолок палатки, а потом… когда проморгался…

– Ляксандрыч!!! – басом заорал Степан и от избытка эмоций шарахнул кулачищем по больничной тумбочке. – Живой!!! А ты, чухонец, говорил…

– Вон отсюда, хам!!! – В поле зрения появился злой как собака Ранненкампф и категорично указал Наумычу рукой на выход.

– Да ладно тебе, ладно! Я же шуткую… – примирительно зачастил Степа, но, увидев лицо врача, все же поспешно ретировался, перед дверью успев мне подмигнуть. Через пару мгновений на улице раздался торжествующий рев множества луженых глоток, в котором я узнал пару голосов. Ага… мой доблестный каптенармус и Шнитке тоже здесь. Уже хорошо.

– Нет, это черт знает что!!! – завопил врач и умелся наводить порядок. Надо сказать, что это у него получилось. Снаружи мгновенно воцарилась могильная тишина.

Я воспользовался моментом и попробовал проанализировать свое состояние. Голова не болит, но какая-то пустая, левый глаз не открывается из‑за плотной повязки. Ноги и руки вроде работают, а вот дышать трудно и больно. И не только дышать: скажу честно, больно делать всё. Удивительно погано себя чувствую. Вот же, суки, отдубасили… Но надо признать – легко отделался. Везунчик, однако. А все же: как и кто меня спас?

– Как вы себя чувствуете, Михаил Александрович? – Фон Ранненкампф вернулся с чрезвычайно довольным лицом.

– Терпимо, а…

– А вот особо разговаривать я вам не рекомендую… – И доктор ловко вставил мне в рот градусник.

– Да нет у меня жара… – Я так же ловко выплюнул его назад. – И вообще, давайте повременим с этим. Рассказывайте.

– Как вам угодно, – недовольно скривился Ранненкампф. – Но хочу напомнить – я все-таки ваш лечащий врач, и…

– Карл Густавович…

Врач тяжело вздохнул:

– Ладно. Что вас интересует?

– Какое сегодня число?

– Восемнадцатое марта одна тысяча девятисотого года, – отрапортовал врач, достал из кармана часы и добавил: – Ровно полдень. Это означает, что вы пробыли в беспамятстве сутки с небольшим, с того момента как вас доставили.

– Что с Кимберли?

– Взят… почти весь… – Ранненкампф довольно улыбнулся. – Некоторые британские офицеры с частью своих солдат заперлись в укрепленном гарнизонном цейхгаузе и пока оказывают сопротивление. Капская милиция и люди Родса почетно, с сохранением оружия, сдались.

– Как это случилось?

– Наш штурмовой отряд провели за кольцо обороны по старой шахтной выработке. Именно через нее вас и вывезли из города.

– Наши потери?

– Выше среднего. – Врач нахмурился. – Вот поэтому мне особо недосуг с вами беседовать.

– Придется. А теперь – с самого начала и подробно…

Карл Густавович покривился, но все рассказал; конечно, в рамках ему известного. Сразу оговорюсь – врачу было известно не очень много. Но если по порядку, то случилось примерно так…

Он счел своим долгом присутствовать в действующей армии, поэтому, поставив Лизхен и Франсин на ноги, туда и отбыл без зазрения совести, тем более, по его словам, дамочки после первых трений отлично поладили между собой и даже наладились совместно заниматься хозяйством. В части муштры обслуги и благоустройства усадьбы. Кстати, Вениамин и Черчилль к тому времени уже прибыли в Блумфонтейн. Веня стал заниматься своими делами, а Уинстон благополучно сел под домашний арест и никаких попыток сбежать не предпринимал. Так что хотя бы в этом отношении я могу быть спокоен. Но вот почему-то мне кажется, что милейший Карл Густавович что-то недоговаривает… Впрочем, пока не важно. Со временем разберусь.

Так вот… меня принесли под утро на носилках, совершенно неожиданно для него. Опять же, про заброшенную выработку он узнал уже после начала боя в Кимберли от одного из раненых. Откуда бурам про нее стало известно, не имел даже малейшего понятия. Сообщил только, что вроде как Родс провел переговоры с президентами республик и после этого капитулировал. Вот и все.