Читать книгу "Дрожь земли - Роман Глушков"

Накрытый градом авиабомб Жнец содрогался так, словно не стоял сейчас без движения, а катился без тормозов со склона Эвереста. В отличие от проложенного в толще брони вентиляционного канала, узел связи был к ней напрямую не пристыкован, а висел на каркасных распорках ниже. Они изрядно погасили обрушившуюся на исполина взрывную ярость, отчего ходящий ходуном пол, на котором я валялся, уже не мог нанести мне серьезных увечий. Ни мне, ни остальным присутствующим в зале. Как выяснилось, все они, включая «связистов», находились сейчас на полу.

Колодец, из которого я выпал, изрыгнул облако пламени. Но это были лишь жалкие отголоски огненного шторма, бушевавшего снаружи. Опалив потолок и не найдя среди сплошного металла достойной пищи, огонь моментально погас. А спустя еще несколько секунд утихла и тряска. Лишь монотонный, но тоже мало-помалу стихающий гул еще долго доносился отовсюду. Это «надкусанный» корпус исполина вибрировал от смехотворной для него нагрузки, отчего сам Жнец как бы посмеивался над чистильщиками, которые вышвырнули на ветер такую прорву драгоценных боеприпасов. Даже доживи «миротворец» до бомбардировки, вряд ли она остановила бы его, а тем более умертвила. Умник затем и оснастил свое детище сверхмощным панцирем, поскольку отлично знал, какое оружие применят против него военные, когда обнаружат эту угрозу на просторах Пятизонья.

Возвращенный мне контроль над телом не обошелся без неприятных побочных последствий. Колкий наэлектризованный холод, какой я прежде испытывал, сменили неимоверная усталость и ломота в теле. Они моментально свели и сковали, кажется, все до единой мышцы, включая самые мелкие. Ощущение было настолько всеобъемлющим, что я едва не задохнулся от этого неожиданного спазма. На его фоне померкла даже неутихающая боль от многочисленных ушибов, которые сыпались на меня с тех самых пор, как мы влетели в ворота Ангара.

Трудно сказать, когда в последний раз мне доводилось переживать подобный, граничащий с обмороком упадок сил. Уходя от врагов, я и раньше нередко выматывался до изнеможения. Но какой бы суровой ни оказывалась погоня, по ее окончании я всегда сохранял способность передвигаться. Даже во время моего побега из госпиталя Бурденко, когда я пребывал далеко не в лучшей физической форме, меня свалил с ног лишь удар автоматным прикладом по голове, но не усталость. Сейчас же, попытавшись подняться с пола, я был вынужден с ужасом констатировать, что мне не хватает сил даже на это элементарное действие.

Да, конечности вновь могли исполнять мои команды, но что с того? К каждой из них и к голове словно привязали неподъемный свинцовый груз. И сколько я ни пытался встать хотя бы на четвереньки, все без толку. Напрягаемые мышцы пронзала дикая ломота, превозмочь которую у меня никак не выходило.

Что ж, вот она – неизбежная расплата за всемогущество, каким одарил меня алмазный паразит для битвы с Трояном. Теперь понятно, почему за все минувшие годы оккупант моего организма ни разу не переводил его в такой форсированный режим. Очевидно, раньше я просто не попадал в неприятности, из которых не смог бы выбраться посредством обычных усилий. Оно и понятно: врубайся у меня форсаж когда ни попадя, каждый раз после этого мне приходилось бы тратить на восстановление невесть какую уйму времени. Иными словами, представлять собой весь этот срок потенциальную жертву, неспособную в случае опасности ни дать отпор, ни спрятаться, ни убежать. Подходите, люди добрые, забирайте мои алмазы, кто первым успеет! А «люди добрые» сами знаете здесь какие. Дай им послабление, сей же миг вырежут из меня все трофеи и даже посмертное спасибо не скажут…

Ладно, что это я все о себе да о себе? Вам ведь наверняка любопытно, что сталось с моими товарищами, верно? Так что пока я валяюсь на полу, ничем не отличимый от паралитика, будет нелишне рассказать, что при этом видели мои глаза. А видели они, к слову, много чего любопытного и обнадеживающего.

Первое, на что я обратил внимание, возвратившись после битвы, оказались девять пустых стоек, на которых до этого находились «связисты». Опутывавшие их бандажи не расцепились сами, а были грубо перерезаны ножом и теперь болтались на все еще подцепленных к ним трубках и проводах. Те же, в ком они прежде поддерживали жизнь, лежали рядом со своими боевыми постами и таращились в потолок. И пускай их взоры были все еще мутными и отсутствующими, не походило на то, что отключенные от своих капельниц и стимуляторов сталкеры агонизировали. Больше они напоминали изможденных, исхудалых и больных узников какой-нибудь средневековой темницы. Которым срочно требовалась не столько медицинская помощь, сколько солнечный свет, свежий воздух и нормальная, человеческая пища.

Герои, освободившие «связистов» от оков, тоже присутствовали здесь. И как только отгремела гроза и утихла тряска, Дюймовый и Арабеска тут же устремились ко мне.

– Геннадий Валерьич! – вскричал несказанно обрадованный Жорик, который, судя по всему, и не чаял снова меня увидеть. – Вы!.. Ну прям!.. И-эх!.. Здорово!.. А мы тут вот… Так вот… Это вот… Ну и грохнулись же вы сверху! Эй, погодите, не шевелитесь! Дайте-ка я проверю, все ли с вами в порядке!

– Да в порядке я, в порядке! Отвали, не трогай меня – обойдусь и без твоей диагностики! Просто вымотался как собака и все! Сейчас, полежу минутку и встану! – успокоил я напарника, пытаясь, вопреки его просьбе, пошевелиться изо всех оставшихся во мне сил. Некоторый прогресс в этом плане наблюдался. Челюсти и язык, которыми я в бою с Трояном не пользовался, но которые почему-то болели наряду с прочими частями моего тела, уже худо-бедно ворочались. Руки-ноги, в принципе, тоже. Но с такой жалкой амплитудой, что со стороны это больше напоминало конвульсивное дерганье, а не разминку.

– Вы точно уверены, что не пострадали? – осведомился Черный Джордж, скептически глядя на мои двигательные потуги. – А по вам, если честно, не скажешь!

– По тебе тоже не сразу скажешь, что ты – обалдуй! – незлобиво огрызнулся я, хотя искренне пекущийся о самочувствии наставника Жорик этого явно не заслуживал. – Но за твою заботу, конечно, спасибо… Ладно, докладывай, что тут у вас происходит, и будем думать, что делать дальше! Слышал, как чистильщики за нас взялись? И, сдается мне, это только начало!

Дюймовый открыл было рот, собираясь ввести меня в курс дела, но его перебила приковылявшая к нам Динара. Она уже поняла по моей адекватной речи, что я нахожусь в относительном здравии и уме, поэтому сразу же поинтересовалась насчет Ипата.

Я знал, что такой крепкой духом девушке, как питерка, можно сообщать трагические новости напрямик, минуя сочувственные предварения вроде «крепись» или «сначала присядь». Поэтому выложил Арабеске вкратце все как есть. А также без обиняков признался, что отсутствие останков ее бывшего любовника вряд ли дает надежду на то, что он мог каким-то чудом выжить.

– Ипат не стал ничего передавать тебе на прощанье, – добавил я напоследок. – Только сказал, что, мол, ты и сама догадаешься о том, о чем он, возможно, не успел с тобой договорить.

– Все в порядке, Гена. Это вполне в его духе. Что ж, спасибо тебе и на этом, – проронила питерка. Единственной реакцией Арабески на мой рассказ стало ее помрачневшее лицо. Иных брешей, через которые были бы видны терзающие ее эмоции, щит ее хладнокровия не имел. – Жаль, конечно, Ипата, но сейчас нам надо беспокоиться не о нем, а о выживших, согласен?