Читать книгу "Точка Омега - Евгений Шкловский"

Все работало.

Пока Марк колдовал над ноутбуком, Вадим изредка поглядывал на Лору, чьи карие глаза с беспокойством взирали на манипуляции кудесника. А когда их взгляды с Вадимом пересекались, он ободряюще улыбался ей и с радостью ловил промельк ответной улыбки.

– Что это было? – спросила Лора, когда Марк закончил свои манипуляции.

– Трудно точно сказать, – Марк пожал плечами. —Какой-то сбой программы. Может, нажали на что-то не то. Железо тут ни при чем.

Ну да, как обычно причина оставалась за семью печатями. Они могли только гадать, даже и относительно себя, если что-то в организме или даже в душе вдруг выходило из строя. Неопределенность ответа Марка это только подтверждала. Уж казалось бы компьютер – машина, механизм, а даже такой дока, как Марк, не мог сказать им ничего точно.

Увы, ни в чем нельзя быть уверенным. Любой диагноз относителен, любое событие может интерпретироваться не просто по-разному, а подчас и ровно наоборот. Хорошо, если удавалось, как в этом случае, быстро все восстановить, вернуть в прежнее состояние. Вадим думал не столько про компьютер, сколько про себя, про тени, про стуки, про «ауди», про Оксану… Если бы можно было сказать наверняка, в чем дело. А главное – как правильно поступать.

Сбой программы? А если это вовсе не сбой, а возвращение к чему-то изначальному, по отношению к которому именно прежнее состояние было сбоем, даже если оно и казалось правильным? Они привыкли жить так, а не иначе, и в этой привычке видели истину, тогда как истина, не исключено, заключалась совсем в другом. И надо было выбирать – то или другое. Принимать или не принимать.

Нет, он все-таки предпочел бы Эвклида, не нужны ему были эти игры с призраками. Если он чего и желал, так только безмятежности.

С Лорой было хорошо, хотя взгляд ее карих глаз с затаенной, как ему казалось, грустью иногда беспокоил. Грусть мешала. Настолько легко и естественно все произошло между ними, что хотелось, чтобы так оставалось и дальше, чтобы лишнего не подмешивалось. Ну да, ничего лишнего, «ничего личного». Разве такое возможно между людьми? Сойтись с женщиной – и ничего личного? Или по старой схеме: тело отдельно, а душа отдельно? Впрочем, почему нет?

Иногда Вадим думал: цинизм – вот что необходимо для безмятежности.

Что ж, какие-то проблемы это действительно решало. Какие-то…

Все хорошо, Лора? Правда?

24

В одно из воскресений Вадим собрался на очередной матч команды Роса. Билет был не нужен, у него имелся пропуск, и он, глотнув для бодрости коньячку, двинул в Лужники. Везде было полно полиции, а в вагоне метро как обычно возбужденные болельщики (в основном молодежь), многие явно под градусом. Вокруг шеи цветные шарфы, глаза горят, лица раскраснелись… Впрочем, пока было сравнительно спокойно, только кое-где раздавались резкие возгласы.

Наверху болельщики противостоящих команд сбивались в стайки, перекрикивались, переругивались, скандировали всякую рифмованную хреновину. Он двигался теперь в толпе и отчего-то чувствовал себя крайне неуютно. Даже возможность увидеть вблизи игру Роса сейчас не особенно вдохновляла, белой вороной он себя чувствовал, чужим и одиноким в этой массовке.

Больше всего раздражал не просто тупой скандеж – ор, напоминавший рев раненого зверя. Тинейджеры, багровея лицами, что есть силы надсаживая глотки и легкие, вопили что-то несуразное, перекрываемое столь же невменяемым ревом других таких же группок. На лицах парней был написан такой самозабвенный восторг, что невольно хотелось к ним присоединиться, даже несмотря на то, что в их воплях слышалось откровенно больное, тягостное, надрывное. Что-то они пытались из себя выплеснуть, выдавить и, выдавливая, впадали едва ли не в транс. Что-то всех их терзало, и они, судя по всему, стремились забыться.

Вадим в который раз спрашивал себя, что же это такое, и мрачно отвечал, что, скорей всего, это боль пустоты, которую подростки, и не только, пытаются заглушить в себе. Зверь, ревущий в них, страждет под игом человеческого, неизвестно кем навязанного, ищет любыми путями избавиться от него, слиться в едином порыве с другими, раствориться в аморфной массе. Не потому ли фанаты так подолгу не хотят расходиться после матчей, а продолжают дефилировать вокруг стадиона или в других местах города, осипшими голосами так же тупо выкрикивая свои слоганы?

Все это глупо и, по сути, жалко. И он тоже волей-неволей вовлечен в эту кутерьму. Причем не просто как соучастник, но и в определенном смысле…

Неожиданно для себя Вадим замедлил шаги и бочком-бочком стал выбираться из толпы. Ужо ему! В конце концов ничто не мешает посмотреть матч по «ящику», да и комфортней намного – ни диких оглушающих взрыдов, ни алкогольных паров, ни агрессии. Хотя чего-то все-таки, увы, недоставало, очень важного, что можно было ощутить только на стадионе, при живой игре. Вроде как при слушании живой музыки.

Чуть в стороне от общего потока он заприметил одиноко топчущегося невысокого худенького парнишку, явно страждущего. Такая тоска была в его лице, такая неприкаянность, что, если бы у Вадима был билет, он бы непременно предложил ему. «Это футбол, – подумалось смутно. – Ну и ладно. Пусть так…»

25

Игра хороша только там, считает Володя, где она касается каких-то важных жизненных смыслов, где человеку есть над чем подумать, применить к собственному существованию. Хотя и тут не все гладко, говорит он, иногда домысливание и фантазия приводят к совершенно ненужному искажению жизни, провоцируют разрастание зла.

Нет, против профессионального спорта он ничего не имел, хотя, по его мнению, теперь это не тот спорт, как раньше, слишком уж пропитан коммерцией, подпорчен большими деньгами.

Вадим не пытался возражать, слишком очевидно это было. Да, соглашался он, гнильца, увы, есть, как и во всем остальном, впрочем. Разве в медицине, вот уж, казалось бы, куда более важной сфере, разве и в ней не угнездился тот же вирус наживы? Или в фармацевтике? А ведь речь о здоровье человека, больше того – о жизни и смерти. Что же касается природы человека…

Тут их заносило на территорию, которую Вадим всегда считал минным полем и старался туда не забредать. Любое обобщение чревато. Про жизнь можно сказать, что она – дар, можно сказать – испытание, а можно – наказание, и все это будет и правдой, и неправдой одновременно.

Володя, впрочем, туда тоже не лез. Однако ж случалось. Бреясь перед зеркалом (почему-то он выбирал для этой домашней, почти интимной процедуры именно раздевалку клуба) или натягивая брюки, он вдруг начинал, как бы отвечая самому себе:

– Иногда мне кажется, что человек – это ошибка, хотя замысел был и неплох. Где-то сбилось и пошло не по тому пути.

Что Вадим мог на это сказать? Так или иначе, но их мнения никто не спрашивал. Жить-то все равно приходится, а значит как-то справляться с собой и с той же жизнью. Володя ведь тоже это делал, пытаясь преодолеть свое нездоровье. Для чего?