Читать книгу "Япония. Незавершенное соперничество - Александр Широкорад"

Россия же почти не ощущала экономических и финансовых затруднений в связи с войной. Урожай 1904 г. был обильный, в 1904 г. произошел не спад, а рост промышленного производства. Налоги поступали, как в мирное время, а золотой запас Государственного банка возрос за 1904 г. на 150 миллионов рублей (1 января 1904 г. — 732,9 млн рублей; 1 января 1905 г. — 878,2 млн рублей) и повышалось количество банкнот в обращении.

Военные расходы, составившие за первый год войны около 600 миллионов рублей, были покрыты отчасти свободной наличностью казначейства (бюджетными остатками прошлых лет), отчасти займами. Подписка на два внешних займа в несколько раз превысила сумму выпуска. В мае 1904 г. последовал заем во Франции на 300 миллионов рублей, а в самом конце 1904 г. — в Германии на 232 миллиона рублей. Кредит России стоял высоко: она занимала под 5–6 %, тогда как Японии, несмотря на все ее успехи, приходилось фактически платить 7–8 %.

Как уже говорилось, международная обстановка в Европе была крайне благоприятной для России. После Гулльского инцидента (22 октября 1904 г.) британское правительство выступило с угрозами в адрес России. Реакция Германии последовала незамедлительно. 27 октября кайзер лично телеграфировал Николаю II, сообщая, что Англия намерена помешать Германии снабжать углем русский военный флот. Кайзер предлагал совместно положить конец этим поползновениям, образовать «мощную комбинацию» против Англии и сообща принудить Францию присоединиться к России и Германии для солидарного отпора ей.

Министр иностранных дел Ламздорф усмотрел в этом только «попытку ослабить наши дружеские отношения с Францией», на что Николай II ему ответил: «Я сейчас за соглашение с Германией и с Францией. Надо избавить Европу от наглости Англии», — и 16 октября телеграфировал Вильгельму: «Германия, Россия и Франция должны объединиться. Не набросаешь ли ты проект такого договора? Как только мы его примем, Франция должна присоединиться к своей союзнице. Эта комбинация часто приходила мне в голову».

Ответ Вильгельма гласил: «Дорогой Ники! Твоя милая телеграмма доставила мне удовольствие, показав, что в трудную минуту я могу быть тебе полезным. Я немедленно обратился к канцлеру, и мы оба тайно, не сообщая об этом никому, составили, согласно твоему желанию, 3 статьи договора. Пусть будет так, как ты говоришь. Будем вместе».

К этому чувствительному посланию был приложен проект союзного договора. «В случае, если одна из двух империй подвергнется нападению со стороны одной из европейских держав, — гласил проект, — союзница ее придет к ней на помощь всеми своими сухопутными и морскими силами. В случае надобности обе союзницы будут также действовать совместно, чтобы напомнить Франции об обязательствах, принятых ею на себя, согласно условиям договора франко-русского союза».

Осуществление немецкого проекта означало либо создание антианглийского континентального блока под руководством Германии и России, либо разрыв франко-русского союза.

Примерно в это же время британский министр иностранных дел лорд Ленсдаун заявил: «Германия преисполнилась готовности угрожать Франции войной шестидесяти миллионов против сорока. Англия не может допустить уничтожения Франции или ее превращения в провинцию Германии и в ее раболепного союзника против Англии. В случае такого акта агрессии Англия в интересах самозащиты должна будет воевать, и война, если только она разразится, явится ужасной. Она приведет к тому, что мы должны будем создать огромную сухопутную армию, чтобы помочь Франции против ее врага».

В случае хотя бы дипломатического выступления Германии, России и Франции против Англии последней ничего не оставалось бы, как пойти на любые уступки. Вот тогда-то русские рейдеры могли бы спокойно ловить нейтральные суда, везшие груз в Японию, не только в Красном море, но и в Ла-Манше. Вопрос заключался бы только в том, сколько месяцев продержится Япония без европейских товаров, сырья и топлива.

Но, увы, немедленно забеспокоилась французская дипломатия, а также агенты влияния Англии и Франции среди сановников Петербурга. Им удалось уговорить Николая II отказаться от союза с Германией. Этому способствовало и резкое изменение тона британского правительства в отношении эскадры Рожественского, благодаря чему дело свелось к выплате компенсации пострадавшим рыбакам.

В октябре 1904 г. — июле 1905 г. разразился так называемый Марокканский кризис, суть которого заключалась в борьбе Англии, Франции и Германии за сферы влияния в Северной Африке. Дело чуть было не дошло до войны между этими державами. Надо ли говорить, что в такой ситуации Европе и без договора между Россией и Германией было не до крейсерской войны в Тихом океане или иных морях? Но, увы, Ламздорф и компания предпочли стоять на задних лапках перед британским львом.

Первые успехи японцев в войне были одобрительно встречены американским правительством и прессой. Но дальнейшее усиление Страны восходящего солнца не соответствовало интересам США.

25 мая 1905 г. в Большом Царскосельском дворце отмечался день рождения царицы Александры Федоровны, которой исполнялось 33 года. В 2 часа дня ко дворцу прибыл американский посол Мейер и срочно испросил аудиенции у царя. Николай покинул торжество и отправился к послу, которого тайно ввели через боковой вход дворца. Мейер произнес целую речь о необходимости скорейшего заключения мира. Царь почти все время привычно молчал. Царь и его сановники прекрасно понимали, что альтернативой мирному договору может быть только победа революции в России. Вопрос был лишь в том, кому вести переговоры и какие условия японцев принимать. 29 июня главным уполномоченным по ведению мирных переговоров с Японией был назначен С.Ю. Витте.

29 июля в курортном городе Портсмут на Атлантическом побережье США открылась мирная конференция. Но накануне начала переговоров произошло таинственное свидание Николая II и Вильгельма II в Бьёрке. 7 июля Николай II послал Вильгельму приглашение прибыть в финские шхеры, тот с удовольствием согласился, и 10–11 июля состоялось свидание на рейде Бьёрке на яхте «Полярная Звезда». Там кузен Вилли уговорил кузена Ники подписать союзный договор. Как писал историк-эмигрант С.С. Ольденберг: «Бьёркский договор устанавливал взаимное обязательство для России и для Германии оказывать друг другу поддержку в случае нападения на них в Европе. Особой статьей указывалось, что Россия предпримет шаги для привлечения Франции к этому союзу. Договор должен был вступить в силу с момента ратификации мирного договора между Россией и Японией. Острие договора было явно направлено против Англии»[86].

На взгляд автора, реализация Бьёркского договора могла стать благом для обеих стран и предотвратить бессмысленную и бесцельную для России и Германии войну 1914–1918 гг. Ведь так называемые союзники — Россия, Англия и Франция — с самого начала Первой мировой войны не только не собирались отдавать России черноморские проливы, но и планировали расчленение своего союзника с отторжением Польши, Финляндии, Прибалтики и других губерний.

Но, увы, Бьёркский договор не был реализован. А сама технология подписания договора и его денонсация показывали всю ничтожность последнего русского самодержца. Царь, подписав договор, вызвал сопровождавшего его в этой поездке морского министра Бирилева, закрыл ладонями текст и велел Бирилеву, не читая, поставить под ним свою подпись. Тот подписал. Таким способом царская подпись была контрассигнирована министром — в соответствии с требованием основных законов империи.