Читать книгу "Ведьмы за границей - Терри Пратчетт"

— Палочку доставай! — крикнула нянюшка, бросаясь вперед. — Нечего с ними ниндзячиться! У тебя же есть палочка! Вот и воспользуйся ею!

Вторая змея инстинктивно повернула голову, следя за нянюшкой. Однако инстинкт не всегда является ключевым элементом для выживания, поскольку в этот самый момент Маграт огрела ее по затылку. Волшебной палочкой. Змея осела на пол, теряя при этом форму.

Основная проблема ведьм заключается в том, что они никогда не бегут от того, что по-настоящему ненавидят.

А основная проблема с загнанными в угол маленькими пушистыми зверушками состоит в том, что один из этих невинных зверьков на поверку может оказаться мангустом.

Матушка Ветровоск никогда не понимала — и что такого особенного в полной луне? Просто большой светлый круг, и ничего больше. А лунное затмение означает всего-навсего, что некоторое время будет темно хоть глаз коли.

Но когда луна находится ровно на полпути между этими двумя состояниями, когда она повисает точнехонько между мирами света и тьмы, когда луна живет на грани… быть может, вот он, тот самый момент, когда ведьма способна поверить в луну.

И как раз сейчас над болотными туманами плыл полумесяц.

Зеркала в гнездышке Лили отражали холодный свет. К стене были прислонены три помела.

Матушка взяла свою метлу. Одежда на ней была не того цвета, да и шляпа ее бесследно сгинула в пасти какого-то хулигатора… Так приятно почувствовать под рукой что-то знакомое, родное.

Ее окружало безмолвие.

— Лили! — мягко позвала матушка. Из зеркал на нее таращились ее собственные отражения.

— Все может закончиться прямо сейчас, — продолжала матушка. — Ты возьмешь мое помело, а я возьму метлу Маграт. Гитино помело легко выдержит двойной вес. И госпожа Гоголь пообещала, что не будет преследовать тебя. С ней я договорилась. Ведьм стало мало, так что в Овцепиках тебя с радостью примут. И больше тебе не придется быть крестной. Не нужно будет убивать людей только для того, чтобы их дочерей можно было вставить в сказку. Я ведь знаю, зачем ты все это устроила. Давай вернемся домой. Это предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Зеркало бесшумно скользнуло в сторону.

— Ты пытаешься проявить ко мне доброту? — спросила Лили.

— Только не подумай, что мне это так легко дается, — ответила матушка уже более нормальным голосом.

Когда Лили шагнула наружу, ее платье громко зашуршало в темноте.

— Итак, — сказала она, — значит, ты все-таки взгрела эту болотную колдунью.

— Нет.

— Но сюда пришла ты, а не она.

— Да.

Лили взяла из рук матушки помело и принялась его рассматривать.

— Никогда не пользовалась этими штуками, — наконец призналась она. — Что, просто садишься на него и — вперед?

— Ну, чтобы взлететь на этом помеле, тебе сначала придется как следует разбежаться, — хмыкнула матушка. — Но общий принцип примерно похож.

— Гм. А ты знаешь, что символизирует помело? — спросила Лили.

— Что-то связанное с майскими деревьями, народными песнями и прочим в том же роде? — уточнила матушка.

— О да.

— Тогда я даже слышать об этом не желаю.

— Уж конечно, — хихикнула Лили. — Ты всегда избегала подобных вещей.

Она вернула помело.

— Я остаюсь здесь, — объявила она. — Может, госпожа Гоголь и придумала какой-то новый фокус, но это еще не значит, что она победила.

— Никаких фокусов больше не будет. Все ведь закончилось, — пояснила матушка. — Так все и происходит, когда превращаешь мир в сказки. Не стоило тебе это делать. Нельзя обращаться с людьми так, будто они персонажи или неодушевленные предметы. Но если ты все-таки ввязалась в это дело, то должна отдавать себе отчет, что рано или поздно все сказки заканчиваются.

— То есть мне ничего не остается, кроме как, поджав хвост, бежать в далекие королевства? — спросила Лили.

— В общем, да. Что-то вроде того.

— А все остальные будут жить долго и счастливо?

— Ну, насчет этого не знаю, — пожала плечами матушка. — Это уже их личное дело. Я сейчас говорю, что нельзя запускать сказку по второму кругу. Ты проиграла.

— Ты же знаешь, Ветровоски никогда не сдаются, — презрительно бросила Лили.

— Стало быть, сегодня вечером это случится впервые, — ответила матушка.

— Но ведь мы не зависим от сказок, — сказала Лили. — Я — посредник, с помощью которого эти сказки происходят, а ты борешься с ними. Мы находимся посередине. Мы независимые…

Позади них послышался какой-то шум. Из люка выглянули Маграт и нянюшка Ягг.

— Эсме, тебе тут помощь не требуется? — опасливо поинтересовалась нянюшка. Лили громко рассмеялась.

— А вот и твои змейки пожаловали. Знаешь, Эсме, — тут же добавила она, — ты и в самом деле очень похожа на меня. Неужели ты этого не замечала? Каждая мысль, что посещала мою светлую головку, приходила и в твою голову тоже. Нет ни единого сделанного мною дела, о котором бы ты сама не думала. Просто тебе никогда не хватало смелости. Вот в чем разница между такими людьми, как я, и такими, как ты. У нас хватает смелости делать то, о чем вы только мечтаете.

— Да ну? — усмехнулась матушка. — Неужели? По-твоему, я о таком мечтала?

Лили подняла палец. Маграт, отчаянно сопротивляясь, выплыла из лестничного колодца. Она размахивала волшебной палочкой.

— Вот на что мне нравится смотреть больше всего, — сообщила Лили. — На людей, которые чего-то хотят. Я в жизни ничего не хотела. Я всегда делала то, что хотела. Это приносит куда большее удовлетворение.

Маграт скрипнула зубами.

— Послушай, милочка, вряд ли из меня получится симпатичная тыква, — фыркнула Лили и беспечно взмахнула рукой.

Маграт поднялась еще выше.

— Ты бы удивилась, если б узнала, что я умею, — мечтательно промолвила Лили, в то время как молоденькая ведьма мягко покачивалась над зубцами дворцовой стены. — Попробуй как-нибудь зеркала, Эсме, очень рекомендую. С человеческой душой они творят настоящие чудеса. Ту болотную колдунью я оставила в живых только потому, что ее ненависть вдохновляла меня. Знаешь, я люблю, когда меня ненавидят. А уж ты-то это точно знаешь. Ведь это своего рода уважение. Это говорит о том, что ты кое-чего стоишь. Так освежает, будто ты окунулась в холодную речку жарким днем. Когда глупцы обнаруживают, что они бессильны, когда они кипят от собственного бессилия, когда они побиты и у них не остается ничего, кроме сосущего чувства в кислотных ямах их желудков, — о, как это здорово, как это восхитительно. А сказки… оседлать сказку… позаимствовать ее силу… ее уют… очутиться в ее потаенном центре… Но способна ли ты меня понять? Оценить то острое удовольствие, которое испытываешь, видя, как повторяются сюжеты? Я всегда любила сюжеты. Кстати, если эта твоя Яггиха не перестанет пытаться проскользнуть ко мне за спину, я, пожалуй, позволю твоей юной подружке вылететь за пределы башни, а потом, Эсме, потом я ведь могу случайно потерять к ней всякий интерес.