Читать книгу "Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко"

В расстроенных чувствах Каледин присел за накрытый стол, машинально продолжая вертеть в руке четвёртый бокал.

— Лишний, — отметил и уже собрался поставить его в старинный резной буфет, доставшийся в наследство от троюродной тётки, которую сам Каледин никогда не видел, но которая, если верить матери, перед самой смертью заезжала к ним погостить. Семья тогда проживала в Липецке — очередном месте службы отца. Кантемиру исполнился год, когда дальняя родственница усадила его к себе на колени, долго что-то шептала ему на ушко и гладила по белобрысой головке. Кончилось тем, что малолетний Кантемир разревелся и обмочил тётушке платье.

— Судя по его бурной реакции, он меня понял! — уверенно произнесла родственница, вытирая салфеткой на платье пятно.

Через день тётушка уехала и больше никогда не посещала своих бедных родственников. После её смерти семья Калединых по завещанию получила крупную сумму денег и столовый гарнитур из дуба. За время бесчисленных переездов из гарнизона в гарнизон в «живых» от всего гарнитура остался только буфет. Когда Кантемир стал жить отдельно от родителей, то знакомый с детства резной буфет взял с собой на новую квартиру. Родители не возражали. Кантемир нанял старого краснодеревщика, который разобрал буфет по досочкам, долго мудрил над ними, подгоняя и полирую каждую, потом вручную сварил по особому рецепту столярный клей и провонял специфически запахом всю кухню. Зато когда буфет был собран и покрыт мебельным лаком, в его дверцы можно было смотреться, как в зеркало, да и сам буфет, казалось, светился внутренним тёплым светом.

— Лишний! — повторил вслух Каледин, глядя на бокал. — Лишний.

Это слово его зацепило своим внутренним содержанием, смысл которого он пока не улавливал.

Кантемир поставил бокал в буфет, аккуратно прикрыл дверцу, и, присев за стол, закрыл глаза. После этого мысленно вытянул руки вперёд, и как слепой стал ощупывать слово «лишний». Оно представлялось ему холодным и скользким, словно гранитный парапет набережной в дождливый осенний день. От слова веяло тоской и одиночеством. И Поливанова и Парфёнова были женщинами одинокими. Одинокими и лишними на этом празднике жизни. Каждой из них хотелось простого женского счастья, отсюда и излишняя доверчивость в общении с мужчинами. Кантемир мысленно сделал шаг вперёд и вытянул перед собой руки.

Так начинались «прогулки на ощупь» — метод, о котором он никому никогда не рассказывал и которым пользовался в самом крайнем случае. Почему? Он и сам на этот вопрос не мог ответить. Ему казалось, начни он этим методом злоупотреблять или использовать его по мелочам, и тогда он исчезнет, растает, как шагреневая кожа.

В основе метода лежала интуиция, помноженная на подсознание самого исследователя. Вся хитрость заключалась в умении включить собственное подсознание для решения конкретной задачи. Каледин делал это по наитию, представляя себя в тёмном каменном лабиринте, где каждый правильно подобранный ответ означал следующий шаг в темноте, а ошибочное решение подсознание моделировало в виде тупика.

— Первой жертвой своей доверчивости стала Зинаида Парфёнова — она не обладала никакими особыми достоинствами, но, к её несчастью, жила очень близко к месту планируемого преступления, — сказал себе Кантемир и сделал шаг вперёд.

— Вероятней всего, она стала случайной жертвой исполнителя, — предположил он и тут же пальцы его уткнулись в холодную шершавую каменную плиту.

— Нет? Тогда она явилась нежелательной свидетельницей подготовки преступления и поплатилась жизнью за излишнее любопытство.

Преграда исчезла и Кантемир сделал следующий шаг.

— Главной целью для исполнителя был Шлифенбах!

Шаг вперёд!

— Его смерть как-то связана со смертью Манечки Поливановой.

Ещё шаг!

— Поливанова явилась случайной свидетельницей гибели, точнее убийства, профессора.

Ещё один шаг навстречу истине.

— Тогда почему её убрали не сразу после смерти профессора, а только через тридцать семь дней?

Преграды нет, значит, вопрос поставлен правильно.

— Через тридцать семь дней она снова столкнулась с убийцей?

Тупик! Мерзкий холодный тупик!

— Манечка нарисовала мне портрет предполагаемого убийцы поздним вечером 28 сентября. На следующий день портрет был размножен и отправлен во все УВД г Москвы, Питера, Екатеринбурга и других крупных городов. Преграды нет — шаг вперёд.

— Значит, о том, что Манечка нежелательный свидетель, исполнитель узнал через тридцать семь дней после ликвидации Шлифенбаха.

Пальцы упёрлись в холодный камень.

— Чёрт! Не то! А может быть, убийца узнал о Поливановой раньше, но смог её устранить через тридцать семь дней, то есть 8 октября!

Шаг вперёд.

— Но как исполнитель узнал, кто является автором портрета? Утечка информации?

И снова проход свободен.

— Значит, утечка! Вопрос: где «протекло» — у нас в «Конторе» или у ментов? Вероятность фифти-фифти… Чёрт! Откуда это лицо? Что происходит?

— Милый! С тобой всё в порядке? — участливо интересовалась Сатти, заглядывая ему в глаза. — Ты, часом, в ожидании нас с медикаментами не переусердствовал?

— Какими медикаментами? — не понял вопроса Кантемир, жмуря словно спросонья глаза и с удивлением взирая на гостей.

— Не знаю, какими! Возможно, типа «Встань-травы», возможно естественными афродизиаками — я устриц имею в виду, — засмеялась Сатти. — У тебя, дорогой, дверь была незапертой, вот мы и вошли. Знакомься, это Василиса. Со вчерашнего дня моя подруга и единомышленница. Хочет посмотреть на живого российского Агента 007.

— Вообще-то я не автомобиль, чтобы на меня номер вешали! — пробурчал Каледин, осторожно пожимая руку гостье и с опаской заглядывая в её васильковые глаза. — И пока я действительно живой, зовите меня Кантемиром.

— Василиса Дорошенко, — почему-то официально представилась гостья, и, уловив несоответствие официального тона в обстановке предстоящего дружеского застолья, добавила с улыбкой: «Зовите, как хотите, только Васькой не называйте»!

— А Вы меня Кантиком.

— Как? — засмеялась Василиса.

— Кантиком, — смущаясь, повторил Каледин.

— Это я так придумала его величать, — пояснила Сатти, бесцеремонно усевшись за стол, торопливо хватая с тарелок закуски и жадно отправляя в рот.

— Прошу к столу, — запоздало предложил хозяин квартиры.

— Угу, — пробормотала Сатти. — Вина лучше дамам налей! Ухажёр! — с полным ртом с трудом произнесла Эльвира. — Василиса, будь, как дома. Сейчас нас господин полковник развлекать будет. Я правильно говорю, Кантик?

В ответ Кантемир залился краской, что с ним происходило крайне редко.

— Ой, смотрите — покраснел, как девица! — засмеялась Эльвира. — Что-то я за тобой этого раньше не замечала.