Читать книгу "Клинок Минотавра - Екатерина Лесина"

– Он сказал, что ребенок нормальный, что все странности со временем пройдут… – отец вытащил из кармана портсигар. Курил на кухне, не спросивши разрешения, а Игорек сигаретный дым нюхал, говоря себе, что он бросил еще год назад. Валерка просил очень, боялся, что от сигарет Игорек заболеет…

– Мы и ждали… мы просили его… быть осторожней… не ловить кошек у подъезда… домашних не сманивать, а то как-то неудобно перед соседями… он слушался. И мы даже начали думать, что и вправду перерос. Подростки все жестоки, а Валера немного больше… из-за школьных конфликтов. Он ведь слабым был, ты знаешь.

Рыхловатым и нерешительным, как и сам Игорек, пока у него не появился брат, который нуждался в его, Игорька, защите…

– Ты вот, как я гляжу, подтянулся… – отец произнес это с одобрением.

Подтянулся, сбросил жирок, работа способствовала. Мешки с цементом потаскай денек-другой, все лишнее само сойдет. Нет, Игорек не обзавелся внушительной мускулатурой, он был и остался худощавым, но теперь это была худоба жилистого человека, способного взвалить на спину пару мешков и подняться с ними на девятый этаж новостройки.

– Валерка только толстел… почти ничего не ел, а все равно толстел. Гормоны, – отец потер поросший седою щетиной подбородок. – Его дразнили. Били. Он сдачи давал, но его били все чаще… очень уж он был нерешительным.

…А потом случилась беда. В выпускном классе Валерка влюбился. Нет, это должно было произойти рано или поздно, Игорек и сам прошел через унижение первой любви и брата понимал прекрасно. Слушал отца. Злился. Сжимал и разжимал кулаки, понимая, что ничего не способен сделать.

Ах, если бы Валерка хоть словом в письме обмолвился. Игорек предупредил бы его, рассказал, что не стоит женщинам доверять, что они, женщины, все как одна – коварные тупые твари, которым только и нужно, что из человека душу вытрясти… но нет, не написал, и сам Игорек не почуял. Подвело сердце.

Чем грозит любовь к первой красавице школы? Дочери директора местного универсама? Девице наглой, избалованной? Ничем хорошим. Валерка страдал. Таился. Наблюдал издали… фотографировал… отец подарил ему «Зенит», надеясь привить новое, безопасное для общества, увлечение. И быть может, эта любовь прошла бы, как проходит грипп, но Валерке вздумалось признаться.

Он сделал подарок – альбом с фотографиями, который и преподнес, переложив стихами о любви… и все было красиво.

А на следующий день его избили. Били трое, из числа особо рьяных поклонников. Сама же красавица наблюдала за избиением. Валерка неделю лежал в больнице, а когда вышел…

– Он украл кошку этой… дуры, – отец, докурив одну папиросу, принялся сразу за другую, и сигаретный дым щекотал ноздри Игорька, поддразнивая. – А то, что осталось, сложил в коробку… еще один подарок. У девицы истерика… и не только у нее.

Он замолчал и, стряхнув пепел на скатерть, тихо завершил:

– Нам пришлось поместить Валеру в лечебницу…

Он молчал с минуту, вздохнул и произнес:

– Врачи говорят, что прогнозы хорошие… но нужен кто-то, кто будет за ним приглядывать… кто-то, кому он доверяет… как доверяет тебе.

Стоило ли говорить, что Игорек отправился к брату?

Клиника оказалась местом вполне приличным, мало похожим на сумасшедший дом, каковым его себе представлял Игорек. Комнаты-палаты на одного, светлые и чистые. Вежливый персонал.

Внимательный доктор, который долго рассказывал о разрушительной силе Валеркиного разума, о необходимости скорректировать помыслы. Красиво рассказывал. Валерка ему не верил. Он слушал, но поглядывал на брата хитро, порой улыбаясь, мол, мы-то знаем, что это, разрушительное, никуда из разума не денется. Главное, выбраться из клиники.

Не отпускали долго.

Два года, и Игорек почти свыкся с отведенной ему ролью няньки. А Валерка – с сердечной драмой.

– Ты был прав, – сказал он как-то, составляя картину из пластилиновых комков. – Все они – твари…

Потом Валерку выпустили, и надобность в Игорьке отпала. Отец дал денег и сказал большое спасибо, но… Игорек ведь понимает, что в этой семье он лишний?

Понимал.

Уехал.

Валерка писал, но теперь письма были сдержанными. Он рассказывал про новый мир и бизнес, про отцовское недовольство, про упрямство его, про ссору… побег из дома…

Валерка был умным и сумел устроиться…

Игорек не завидовал. Да, сам он жил в старухиной избе, которую кое-как подлатал, и работал на стройке, уже другой, но не завидовал – гордился. Его, Игорька, брат самый умный и самый ловкий.

И отец поймет, когда-нибудь… так и жили, врозь, но связь не ослабевала… и когда Валерку подорвали, Игорек почувствовал. Сон ему дурной приснился. Он маялся-маялся, вспоминая и страх, и боль, которую ощутил, хотя говорят, что во сне ничего нельзя почувствовать, но он, Игорек, чувствовал.

И сорвался. Приехал в больницу, а его не пустили, потому как реанимация – она только для родственников, и в критических случаях.

– Сам виноват, – сказал отец, сплевывая. – С бандюгами связался…

…Он похоронил жену, и дочь лежала в соседней палате, правда, ей-то смерть не грозила, но отец все равно волновался, считал Валерку виноватым, хотя на деле виновной оказалась та стерва, которую Валерка взял себе в жены. Она-то и царапины не получила.

Когда стало понятно, что Валерка выживет, когда его перевели в отделение интенсивной терапии, Игорек расплакался от счастья. Следующие полгода он провел в клинике.

– Я должен ее найти, – Валерка не хотел умирать. Он выбирался, стиснув зубы, заставляя себя жить несмотря ни на что. И тело слушалось.

Восстанавливалось.

А Игорек помогал, чем мог.

Найти? Нашел. В другом городе. Под другим именем. Но нашел ведь. Крашеная тварь, которая едва не убила Валерку… из-за денег, из-за снобизма своего, как та, предыдущая, которая посмеялась над братом… а он – хороший.

Несмотря ни на что, хороший…

– Просто ангел господень, – сказал Иван, глядя на пистолет. Подмывало броситься, как в кино, и ударом кулака сломать Игорьку нос, а пистолет откинуть куда подальше.

Останавливало то, что в жизни Ивану чаще приходилось носы восстанавливать, нежели ломать.

– Он убил ту женщину?

– Не он, я убил, – гордо произнес Игорек и, насупившись, добавил: – Она была тварью! Заслужила!

Тоже безумие, если разобраться, эта его слепая преданность.

– А другие?

– И другие!

– И Лара?

– Она… она сама виновата! Она сбежала!

Игорек заволновался. Он прошелся вдоль окна, толкнул створку, высунулся наружу и так стоял, вглядываясь в ночную темноту.

Куда Вовка подевался? А полицию вызвать не успели…