Читать книгу "Дом образцового содержания - Григорий Ряжский"

Так же неслышно, как и начал, он спустился вниз и глянул туда, откуда синел свет. И увидал…

На кресле, в самом углу гостиной, привалившись к подушкам, сидела она. Он сразу ее узнал, но не был теперь уверен, знает ли она, кто он есть. Вообще – кто. В том смысле, что в курсе ли дела относительно его силы и влияния на людей, его возможностей и его власти.

Тем временем женщина продолжала перебирать гитарные струны, и те слушались ее руки, но не той, которой перебирала, а другой, которой перехватила гриф и на которой не хватало одного пальца.

– Я в курсе, – улыбнулась она, обратив внимание на Стефана, – в курсе, не беспокойся. – Женщина кивнула ему на кресло напротив, взглядом предлагая присесть. – Что касается света, то у синего моего есть своя граница, это правда, а насчет кубизмов этих… – на мгновение она прервала игру и провела беспалой рукой вдоль световой границы, касаясь заодно красных и желтых треугольников и квадратов, которые, словно материальные тела, сдвигались и раздвигались от этих прикосновений, – …о них тебе лучше сам расскажет, когда придет. Я-то музыкант всего лишь, гитарная обслуга, а он в курсе самого предмета. Существа предмета, я имею в виду.

– Кто? – удивился Стефан, никак не нащупывая нить разговора. – Какого предмета? И кстати… – он замялся. – Я хотел спросить, а то неловко получилось все как-то. Как вас зовут-то? Кто вы?

– Роза я, – кокетливо поведя плечами, отреагировала женщина с гитарой. – Роза Семеновна Мирская.

– Роза Семеновна? – удивился Стефан. – Но постойте, Розу Марковну я знаю отлично, и живу поблизости, и дружу тоже. А почему же это вы, а не она? Почему Семеновна? – Женщина снова потянулась к гитаре:

– Потому что я дочь, а она жена.

– Чья дочь? – снова не понял Стефан. – Кого дочь?

– Семена Львовича, – просто ответила она. – Я дочь Семена Мирского и Пабло.

– В смысле? – нахмурился Томский, понимая, что разговор приобретает неожиданное направление и, может статься, зайдет теперь совсем далеко.

– В том смысле, что за такие деньги, о каких вам стало теперь известно, можно рассчитывать на полную справедливость любой гипотезы, – казалось, она вовсе не удивилась вопросу. – Тем более, все мы так хорошо знаем друг друга. Или друг о друге.

Стефан заволновался, все стало утекать куда-то, где он явно не владел ни ситуацией, ни инициативой для правильного выхода из неясности.

– И что же вам такое известно? – глядя ночной гостье в глаза, жестко спросил он, надеясь, что таким прямым вопросом озадачит на этот раз саму ее.

– Все, – усмехнулась та, и Стефан четко увидел, что именно усмехнулась, а не улыбнулась.

Он уже приоткрыл было рот, всей внутренностью осознавая, что если сейчас не отобьется, то, возможно, потом будет поздно и выверенный до деталей план может подвергнуться угрозе разоблачения с помощью этой самой улыбчивой гитарной шалавы, называющей себя Розой Семеновной, и рухнуть, придавив его самого…

Но она опередила его, спросив по-хозяйски:

– Есть с нами будете?

– Есть? – переспросил он, чувствуя, что снова утекает вместе с несвоевременным вопросом в сторону от продумывания надвигающейся угрозы. – Есть?

– Ну да, – она удивилась его удивлению, – есть. Кушать!

– Почему же ночью? – улыбнулся он, стараясь перевести беседу на постороннюю тему, решив, что так будет спокойней. – Какая же ночью еда?

– Самое время, – не согласилась Роза Семеновна и глянула на часы Стефана, на новые, швейцарские, те, что он приобрел после луковицы с музыкой. – Сколько на ваших этих?

Стефан глянул мельком, так, для отвода глаз.

– Самая ночь, – сказал он, – самая середина.

– Это если без музыки, – снова не согласилась дочь Мирского и Пабло. – А если с музыкой? На луковке если, голландской работы?

«Знает, – пронеслось в голове, – она все знает, но специально дуркует, чтобы застать врасплох».

– Хотя не важно, – отошла от опасной темы Мирская, – отец и так вот-вот будет. – И глянула на входную дверь.

В этот момент та распахнулась, и в гостиную, пятясь задом, вошел человек, пожилой – это было видно даже со спины. Спина его не только тоже была пожилой, она еще была и удивительно знакомой, не раз и не два виденной под всякими углами. В руках мужчина держал кастрюлю, прикрытую крышкой. Он обернулся и поставил кастрюлю на пол.

– Всем привет! – бодро произнес он и с приветливой хитрецой кивнул Стефану. – А кой-кому – особый!

– Джокер! – заорал счастливый Стефан, учуяв миг освобождения от всех свалившихся на него тревог. – Джокер! – и кинулся обниматься.

Это и правда был Джокер, собственной персоной. Вернее, это был Семен Львович Мирский, который, оказывается, выглядел всю свою жизнь как Джокер. И всем стало известно об этом только теперь. До этого факт неотличимости смотрящего по Москве и покойного классика отечественной архитектуры являлся для всех строжайшей тайной.

– Ну ты понял теперь, почему нам пришлось скрытничать? – спросил Мирский, когда Стефан, пораженный новой догадкой, отпрянул от Джокера к стене апартамента.

– Да! – быстро согласился тот, рассчитывая заслужить одобрение вновь прибывшего персонажа.

– То-то, – засмеялся Мирский. – Это тебе не черных девок драть за лимон с лишним баксов.

– Папа! – Роза Семеновна отложила гитару и приподнялась. – Ну сколько можно повторять, что не девок, а женщин, пускай даже чернокожих. Я вот тоже не белая, между прочим, а вполне смуглая даже, в Пабло. Смотри, – она оголила бедро, приподняв длинную юбку, и продемонстрировала цвет кожи под ней. Бедро и вправду не было чисто-белым, потому что оказалось абсолютно черным, как все та же нескончаемая ночь за брайтонским окном.

Отец отмахнулся:

– Ладно, все, дочь! Жрать давайте! – и развернулся к Стефану. – Поможешь?

– Разумеется, Семен Львович, – ответил Стефан тому, кто неотличимо походил на Джокера, пытаясь сказать это так, чтобы стало наконец ясно, кто здесь кто: и по разговору, и по поступкам.

– Тогда давай, – Мирский вывалил содержимое кастрюли на стол и стал перебирать мясо в кусках. – Бэкъярд имеется с барбекюшницей? – спросил он Стефана, как бы признав теперь его за хозяина помещения. Тот не растерялся.

– Обязан быть, – ответил уверенно. – Тут у всех это есть, тут вам не Россия, тут Америка.

– Шикарно, – обрадовался Семен Львович. – Тогда на решеточку его, на решеточку…

– А что едим? – так, для поддержания нового диалога, решил на всякий случай поинтересоваться Стефан. – Что за филей такой?

– Так филей нормальный, – развел руками академик, прервав на секунду раскладывание кусков на решетке. – Парной, как в тот раз. – Он ткнул пальцем в кусок, что был с краю. – Этот вот от ягодички, а тот вон, – он так же ткнул его пальцем, – срезка с бедер. Ну и малость разного всякого: от бочка, с рук мягкое, от животика низ, где самое нежное. Пять минут и готово. Спички есть тут у вас?