Читать книгу "Марш - Эдгар Доктороу"

Кальвина не расстреляли вместе с Арли Уилкоксом, потому что он был ранен и потому, что не очень ясна была степень его соучастия. Никто не мог понять, зачем негру было споспешествовать такому бесчинству. Определить, когда Кальвин Харпер будет достаточно здоров, чтобы принять участие в административном слушании, которое решит его судьбу, должен был Сбреде Сарториус.

Но тут поступил приказ, согласно которому Сарториус временно прикомандировывался к штабу генерала Шермана. Ему предстояло сопровождать Шермана в его поездке в штаб Армии реки Потомак, располагавшийся в городе Сити-Пойнт, штат Виргиния. Зачем это нужно, Сбреде не мог себе представить, как не мог себе представить и того, чем он может быть полезен армии, будучи лишен ножа и фартука полкового хирурга.

Не зная срока действия своего временного перевода, он полагал, что, скорее всего, вернется раньше, чем негр соизволит окончательно выздороветь. У того была сломана переносица и на обоих глазах ожоги роговицы. Возможна полная или частичная слепота. Наперед пока говорить рано. Сбреде оставил рекомендации по лечению пациента, переоделся в новый мундир, прихватил с собой чемоданчик с инструментами и уехал, никому в госпитале не сказав куда.

Сбреде был зол: не мог смириться с потерей Альбиона Симмса. Какого черта с ним наедине оставили несмышленого негритенка! Я, конечно, сам виноват: нечего полагаться на людей без медицинского образования, — корил себя он. Стивен Уолш и эта его мисс Джеймсон сами еще дети. Хотели как лучше, но в результате-то вон что получилось! Когда вернусь, отошлю Уолша обратно в полк, вот что я сделаю. А девчонка пусть тут сама, как хочет…

VIII

Поездом они приехали в Морхед-Сити, а там пересели на каботажный пароход, который за ночь доставил их в Сити-Пойнт. Море было как стеклышко, но Шерман спросил: Что вы даете от морской болезни? Сбреде налил ему настойки опия, и Шерман с жадностью выпил.

Среди прочих вещей, которые я должен обсудить с Грантом, проблема казни этого негра, — сообщил Шерман. — Южные газеты поднимут страшный вой. А еще я хочу, чтобы вы невзначай посмотрели Гранта. И сказали мне, что у него там с печенкой. Ничего страшного, я надеюсь… Я предпочел бы, чтобы он продолжал пить — в пьяном виде он лучше соображает. Я даже по его письмам могу сказать, какое он писал трезвым, а какое под некоторым… гм-гм… наркозом. Тогда его слог ясен, точен, прямо читать приятно.

После того как Шерман отошел ко сну, Сбреде стоял на полубаке и смотрел на море. Армейская жизнь требовала определенного самоотречения, которое не так легко ему давалось. Вот хоть сейчас, например: плывет куда-то по морю с чемоданчиком инструментов в руке, обязанный прислуживать генералу, как мальчик на побегушках.

Ночью, да еще и дождливой, понять, где кончается море и начинается небо, довольно трудно. В этом скучном однообразии Сбреде увидел подобие собственной жизни. Невесело улыбнулся: что ж, когда живешь один, компания тебе — только твой разум. Он прожил в Америке почти двадцать лет, но чувствовал себя здесь своим не более чем в Европе. Армейский медицинский департамент ничего кроме презрения не заслуживал, и Сбреде уже не видел смысла делиться с ним своими открытиями. Война почти окончена. Пора в отставку.

Резиденция генерала Гранта была небогата, но хороша расположением: дом стоял на берегу Джеймс-Ривер, из него открывался вид на море и гавань. Место чудное. А какая тишина! Сам себе удивляясь, Сарториус обнаружил, что сидит в гостиной, утопая в мягком кресле и положив руки на тесно сведенные колени, а миссис Грант визави пытается из его молчания соткать беседу. Где-то в походах, на марше он, похоже, потерял способность к вежливому обмену репликами. Миссис Грант оказалась простой, скромной женщиной, заботливой хозяйкой, и он был ей очень благодарен за ее старание развлечь его, пока муж совещается с генералом Шерманом за закрытыми дверьми. Но приятное она все же совместила и с полезным: спросила его совета по поводу спины Улисса — что-то у него там какие-то боли. И о себе призналась, что, как поднимется по лестнице, сразу одышка.

Вошедший с Шерманом Грант выглядел на удивление неказисто — мал ростом, коренаст, с клочковатой густой бородой, — однако нисколько этим не озабочен: его совершенно не интересовало впечатление, которое он производит на окружающих, и это резко отличало его от Шермана — тот говорил и говорил как заведенный. Цвет лица у Гранта был хорош, и даже глаза если и налиты кровью, то лишь слегка.

Сбреде включили в список обедающих, куда вошли человек двенадцать — в основном офицеры штаба Армии реки Потомак. За одним концом обеденного стола сидел генерал Грант, за другим — его жена. Генерал Грант в расстегнутом мундире сидел, развалившись в кресле, ел немного и не пил ничего кроме воды. Ули, — обратилась к нему миссис Грант, — у доктора Сарториуса есть мазь для твоей спины, может, попробуешь? Думаю, со стороны доктора это очень любезно, не правда ли?

После обеда все встали из-за стола, и Сбреде испытал некоторую растерянность, когда Грант с Шерманом куда-то вместе засобирались, однако Шерман вернулся и поманил полковника за собой, в результате чего тот вместе с генералами отправился на пристань, где взошел на борт «Речной королевы», огромного белого парохода с флагом Соединенных Штатов, реющим на корме. После яркого дневного света Сбреде понадобилось какое-то время, чтобы глаза привыкли к полумраку кают-компании, где навстречу им с кресла поднялся высокий мужчина. Он улыбался слабой, искательной улыбкой больного, грива его непослушных волос была в беспорядке, на плечах шаль, на ногах тапочки, так что Сбреде Сарториус испытал настоящий шок: боже! — это вовсе не тот решительный, харизматический лидер нации, чьи фотопортреты развешаны по всей стране. Перед ним был человек, побитый жизнью, с привычной болью в глазах и физиономией выходца с того света, и тем не менее это был не кто иной, как президент Соединенных Штатов.

Неудивительно, что после месяцев кочевой жизни в южных болотах Сбреде не верилось, что рядом с ним — вот он, рукой подать! — президент Авраам Линкольн. Реальный человек и мифический символ не совпадали. Один здесь, в этом совсем небольшом помещении, другой вне всяких пространственных рамок и едва ли не в одном только воображении. С генералами Линкольн говорил с почтением, пожалуй, даже излишним. Трудно себе представить, чтобы какой-нибудь европейский лидер так просительно разговаривал с подданными. Временами президент напоминал Сарториусу бабушку-старушку, которая боится войны и уже отчаялась дождаться ее окончания. Генерал Шерман, — спросил он вдруг, — а вы уверены, что без вас ваша армия в надежных руках? Ну что вы, мистер президент, на время моего отсутствия командование принял генерал Скофилд — очень знающий, способный офицер. Да, — подтвердил Линкольн, — я уверен, что это так. Но мы поговорим совсем немножко и больше не станем вас задерживать.

Шерман был склонен говорить о войне так, словно она уже кончилась. Он полагал, что, реорганизуя армию для несения регулярной службы в мирное время, новые полки формировать не следует, надо лишь доукомплектовать существующие. А что, генерал Шерман, — со слабой улыбкой отозвался Линкольн, — вы и впрямь считаете, что у нас есть будущее? Шерман, на эту тему шутить не способный, ответил: Полагаю, генерал Грант согласится со мной: война почти выиграна; одно хорошее сражение — и все! Одно сражение, — повторил Линкольн. — И сколько же тогда их будет всего? Пожалуй, лично я уже со счета сбился, — печально проговорил он, после чего склонил голову и прикрыл глаза.