Читать книгу "Мессианское наследие - Майкл Бейджент"

Фундаментализм базируется не на признании таких христианских добродетелей, как милосердие, всепрощение и готовность понять другого, а на войне — точнее, воображаемом и ожидаемом сражении между самозваным «воинством Божьим» и Его врагами. Многообразие реальности сводится к упрощенным категориям типа «мы» и «они». Вера идентифицирует себя, отталкиваясь от противного и определяя своих адептов по всему тому, кем и чем они не являются. Все то, что противостоит неким базовым принципам и персонам — естественно, не Самому Иисусу, но определенной конгрегации «христиан» и их идиосинкратической версии толкования Священного Писания, и ipso facto[165]предаются проклятию.

В результате всего этого христианство резко утрачивает свою универсальную применимость. Вместо этого оно становится выражением куда более узкой и ограниченной системы ценностей. Таким образом, христианство становится синонимом системы ценностей средних американцев. Бог воспринимается как своего рода патрон, скажем, городка Пиория в штате Иллинойс, и такие провинциальные местечки начинают рассматриваться как отражение неба на земле. Знаменитая легенда Достоевского о Великом инквизиторе становится как ничто другое все более и более актуальной, несмотря на то, что с момента написания романа «Братья Карамазовы», в состав которого она входит, прошло уже более века. Если бы Иисус действительно возвратился, пришел в Пиорию и начал проповедовать, Он был бы немедленно арестован, помимо всего прочего, как лицо без американского гражданства, ведущее подрывную пропаганду. Даже если бы Его узнали и Его личность была бы установлена, Он все равно был бы подвергнут аресту и выслан. Нет никакого сомнения, что Его реальная проповедь вступила бы в противоречие с «верой», распространяемой от Его имени. Лидеры этой веры, которая обрела статус общественного, культурного и политического института, не пожелали бы рисковать подвергнуться осуждению в результате Его прихода или, что более вероятно, публично отреклись бы от Него.

Но хотя в современном фундаментализме есть немало такого, что Сам Иисус — все равно, историческая личность или объект веры — счел бы ужасным, нелепым, прямо кощунственным и решительно аморальным по отношению к Его собственным взглядам, есть один важный аспект, который Он мог признать и счесть вполне уместным. Этот аспект — мессианские ожидания, апокалипсическая истерия, напоминающая те самые Последние времена I в. н. э., в которые Ему пришлось жить.

Таким образом, посредством весьма упрощенного подхода, возникшего почти две тысячи лет назад и с тех пор практически не изменившегося, безнадежно отстав от исторического развития, многие американцы в наши дни стремятся постичь смысл бытия современного мира. Сам факт, что они пытаются это делать, отражает отсутствие других альтернатив, иных принципов оценки реальности в целом, которая все больше выходит из-под контроля.

Как мы уже отмечали, апокалипсическая истерия может выполнять и вполне функциональную роль, связывая основную мифологему с конкретной эпохой и наделяя неким подобием смысла фрагментарную, рассыпающуюся реальность. Несомненно, так обстояло дело в прошлом, и происходило это — в зависимости от исторической конкретики — с большей или меньшей эффективностью. Однако мы не можем допустить, чтобы эта же модель стала и основной мифологемой в наши дни, потому что, как мы уже подчеркивали, человечество сегодня вполне способно устроить своими собственными силами апокалипсис, Армагеддон и возложить на Бога ответственность за хаос и катастрофу. И если истерии американского фундаментализма позволено иметь статус исполнившегося пророчества, признанного и даже одобренного в самых высоких сферах (в Белом доме), результатом этого, и притом вполне буквально, может стать конец света, который будет ознаменован не возвратом давно отошедших в мир иной садокитов, разгуливающих рука об руку по полям Элизиума, а медленно задыхающейся агонией ядерной зимы. Тот факт, что мы, как авторы, можем спокойно и без надрывного драматизма писать о подобной перспективе, является критерием того, что человечество вплотную подошло к признанию реальной возможности массового самоистребления. Если вывод об итогах XX в. сводится именно к этому, тогда человечество действительно является банкротом, и Бог, независимо от конкретных особенностей деноминации, понапрасну теряет с ним время.

А теперь хотелось бы высказаться более определенно. Конечно, вопрос о «самоистреблении человечества» пока не стоит. «Человечество» не имеет никакого желания устраивать подобные катаклизмы. Арабы в своем большинстве вовсе не горят желанием истребить израильтян в «массовом масштабе», равно как и большинство израильтян не жаждут оккупировать Айван. Аргентинцы также не проводили референдума по вопросу о том, оккупировать ли и Фолклендские острова. То же самое можно сказать и о русских в Афганистане, и об американцах во Вьетнаме. Точно так же отнюдь не все американцы стояли за акциями Рональда Рейгана, не все советские люди — за авантюрами Михаила Горбачева, не все британцы — за силовыми действиями Маргарет Тэтчер, и не все французы единодушно поддерживали акции Франсуа Миттерана. И никоим образом не все человечество, а пугающе узкий круг политических фигур, некоторые из которых были избраны более или менее «демократическим» путем, другие — нет, будет реально решать вопросы жизни и смерти на всей нашей планете в целом. Некоторые из них — вполне интеллигентные и ответственные люди, другие же начисто лишены воображения, бесчувственны и попросту глупы. Иные откровенно некомпетентны. Есть среди них и люди с явно нездоровой психикой, и душевнобольные. И тем не менее именно они одним росчерком пера на документе могут посылать многие тысячи людей в бой, решать вопрос о национальности того или другого человека, определять условия, в которых живут миллионы людей, судить о том, куда человек может пойти, а куда — нет, что он может делать и чего не может. Именно они, прочертив на бумаге линию, вправе устанавливать границы — условные барьеры между государствами, столь же реальные и непроницаемые, как и настоящая стена. Они могут приказать возвести реальную стену, чтобы придать материальную осязаемость той фиктивной «границе», которую они сами же проложили. И именно они, а не «человечество», способны устроить на земле самый настоящий апокалипсис.

Вряд ли стоит говорить о явной дикости и нелепости подобной ситуации. Если судить по строгим меркам морали, в существовании такого рода кружка людей есть что-то недостойное, коварное, ибо именно им позволено не просто выступать от имени всего рода человеческого, но и фактически решать его будущее, особенно если учесть, что такая закулисная элита постоянно оказывается не в состоянии подтвердить свою компетентность и квалификацию. В то же время крайне маловероятно, что существующее положение дел может измениться. Многие режимы как в прошлом, так и в настоящем просто не имеют выбора вариантов, и, даже если такой выбор порой существует, он чаще всего сводится к выбору различных вариантов бездарности. Мы у себя, в странах западной демократии, все чаще убеждаемся в собственной беспомощности, подобно тому как мы смиряемся с неожиданными перепадами климата. Чем более непонятным и далеким от народа становится государственная власть, тем больше она напоминает стихийные силы природы. В конце концов, «засуха» мнений в духовной сфере мало чем отличается от засухи, вызванной изменением климата.