Читать книгу "Второй Эдем - Бен Элтон"

— И это не безнравственно?

— Я не считаю это безнравственным. Это незаконно, не спорю. Но о безнравственности речь не идет.

— Послушай, — сказал Макс. — Видит Бог, я понимаю, что у тебя много дел, но мне безумно хочется знать, как тебе удается не считать отравление детей безнравственным делом. Нет, честно, меня зацепило. Я знаю, ты умнейший парень и, разумеется, можешь совершить невероятное.

— Это не безнравственно, потому что все, что мы делаем, случилось бы и без нас, — сказал Толстоу.

— Я не понимаю, — сказал Макс.

— Это потому что ты тупой, — ответил Толстоу и приступил к объяснению сути, по всей видимости, самой отвратительной маркетинговой кампании в истории, видевшей, однако, немало ужасов.

— Итак, мы имеем Вторую великую „зеленую“ угрозу и пытаемся реализовать ранние модели „Эдема“, так? „Эдем-1“, „Эдем-2“, „Эдем-3“. Ты их не помнишь, потому что все это было до твоего рождения. Но шумиха улеглась, и я расстроился, понятно? Конечно, во время взлета продаж мы отлично поработали, продали до хрена товара, но дела покатились под гору. Я был молодой и голодный и знал, что с таким классным товаром, как клаустросферы, можно добиться большего. Улавливаешь?

Макс ответил, что хотя, возможно, он и не Эйнштейн, но за простым повествованием следить может. Толстоу продолжил:

— Моя проблема заключалась в том, что я не мог использовать отрицательную рекламу; ну, типа „Эй! Мир в дерьме! Спасайте свои шкуры! Покупайте убежища!“

— Почему не мог? — спросил Макс, стараясь показать, насколько внимательно он слушает. — Мне кажется, это был бы точный удар.

— Правда? Что ж, ты ошибаешься. Результаты опросов показали, что люди и без того чувствуют вину за состояние окружающей среды. Им бы очень не понравилась рекламная кампания, которая радостно приветствует гибель Земли и собирается извлечь из нее прибыль. Поэтому следовало сыграть по-умному, верно? И поверь, ума мне было не занимать. Я был молод и хитер. Тогда у меня были идеи! Черт, ну и идеи у меня были! За основу я взял „Роденовского мыслителя“ и отрывок из Шекспира… Ну, ты помнишь: „Самой природой сложенная крепость…“ и т. д.

— „Подумать лишь, что царственный сей остров, страна величия… сей второй Эдем…“ — продолжил Макс. Еще совсем недавно он был так счастлив, слушая эти строки.

— Ты его знаешь? Классный отрывок, правда? И звучал прочувствованно, хотя озвучивал его я сам. Безответственный, безнравственный, трусливый компромисс я подал как нечто возвышенное. А когда люди видят, что им предлагают нечто возвышенное, они чувствуют себя умными, начинают себя уважать. И тут им можно впарить все, что угодно. Но ничто не вечно. В возвышенное можно играть только какое-то время. Интеллектуальный интерес не может сравниться с эмоциональной потребностью. Мне была просто необходима тактика запугивания, но, как я уже сказал, ее я использовать не мог. Поэтому, когда пошла на убыль Вторая „зеленая“ угроза, резко пошли на спад и мои цифры; причем „резкий спад“ не совсем точное выражение. Конечно, у нас бывали удачные месяцы, иногда даже очень удачные, но мы едва выходили в плюс. Затем я начал кое-что замечать. Я заметил, что эти удачные месяцы всегда совпадали с…

— Ужасными экологическими катастрофами.

— Молодец. Видимо, твоя девица на тебя хорошо влияет. Конечно, все так и было. Ты открываешь газету и читаешь, что в какой-то из провинций Индии воздухом больше нельзя дышать. Ты думаешь: „Черт возьми, что-то мне такая перспектива не нравится, может, пора уже прикрывать тылы“. Катастрофы здорово помогали в моем бизнесе. Поэтому я начал скупать новостные каналы, чтобы люди непременно узнавали обо всех катастрофах. Сама „Клаустросфера“ не могла использовать такую тактику, но это делали другие.

— Клево, — заметил Макс.

— Конечно, — согласился Толстоу. — Я управлял всеми каналами новостей, „зеленые“ награждали и нахваливали их за то, что они не пренебрегают репортажами об экологической ситуации, а тем временем я попросту запугивал людей и заставлял их покупать клаустросферы. Господи, это просто прикол! Озабоченные экологией журналюги и исследователи в очередь выстраивались, чтобы работать на моих каналах. Они думали: „Наконец-то кто-то всерьез задумался о судьбе планеты“. Конечно, я задумался о ней всерьез! „Клаустросфера“ становилась многомиллиардной индустрией. Конечно, для меня все было всерьез.

Толстоу вскочил со стула и начал мерить шагами комнату. Если бы Натан был жив, он непременно познакомился бы с этой привычкой Пластика.

В доме Макса это движение вызвало некоторую озабоченность.

— Зря он затеял ходить, — сказала Розали. — Он постоянно выпадает из кадра.

— Не волнуйся, — ответил Джуди, с трудом сдерживая волнение. — У нас достаточно снимков его самодовольной физиономии, да и голос слышно просто отлично.

Он был прав, а тем временем Пластик Толстоу, пребывая в блаженном неведении относительно тайной съемки, говорил без умолку.

— Именно тогда я начал финансировать „Природу“ и группу „Мать Земля“. Они стали моей самой лучшей рекламой. Я финансировал все, что касалось защиты окружающей среды… тайно, разумеется. Благотворительные концерты, документальные фильмы, терроризм. Я был самым „зеленым“ парнем на Земле и одновременно продавал клаустросферы. Ха! Это было потрясающе. Но у меня все равно оставалась проблема.

— По-моему, все шло отлично, — вставил Макс.

— Отлично! Это был кошмар! Все зависело от одного непостоянного фактора, а в бизнесе, если зависишь от непостоянного фактора, о прибыли можно забыть.

— Как ты сказал? — сказал Макс с видом старательного ученика.

— Непостоянный фактор! В нашем случае это экологическая катастрофа! Все сидели и ждали ее. Производитель, дистрибьютор, розничный продавец, маркетолог, все сидели и ждали, и почему?

Потому что никто из них не мог ничего сделать без потребителей, а когда не случалось катастроф, потребителей было очень мало. Хвост вилял собакой! Представь, что у тебя есть агент. Он управляет выставочным залом „Клаустросферы“ в маленьком городке и обычно продает одну, может быть, две клаустросферы в неделю. И вдруг в районе случается катастрофа. На месте бывшей свалки началось строительство, и в ходе работ рванул метан, снеся полгорода. Ба-бах! Сознание пробуждается! Все как у Павлова. „Боже мой, Марджори, — кудахчут все тупицы в городе, — мир катится в тартарары, давай-ка купим клаустросферу“. И вдруг наш трудяга получает четыре или даже пять сотен заказов. Но у него в наличии нет товара, он привык продавать по одной клаустросфере в неделю. „Скоро все будет“, — кричит он и звонит на завод, который развивает лихорадочную деятельность. Через три месяца пять сотен клаустросфер, себестоимостью в миллиард долларов каждая, прибывают в этот Хренашвиль, но о взрыве все уже забыли, это вчерашний день, а деньги ушли на то, чтобы отправить маленького Джимми в колледж. Кошмар. Я ведь говорил.

— Да, просто ужасно, — согласился Макс, пытаясь говорить сочувственно.