Читать книгу "Покрашенный дом - Джон Гришэм"

В голове у меня прояснилось, я чувствовал себя нормально. Мама по-прежнему придерживала меня за плечо, как будто опасаясь, что я снова грохнусь в обморок. Когда Отис подъехал ближе, я сделал шаг к дороге. Двигатель грейдера ревел, его отвал смешивал гравий с пылью. Нашу дорогу ремонтировали - очень важный момент в нашей жизни.

Отис иногда махал нам в знак приветствия, а иногда - нет. Мне было хорошо видны его шрамы и черная нашлепка на глазу. Ох, сколько вопросов я готов был ему задать!

И еще я видел только одну обезьянку. Она сидела на раме грейдера, рядом с рулевым колесом, и выглядела очень грустной. Я осмотрел весь грейдер в поисках ее подруги, но никаких других обезьян там не было.

Мы помахали Отису, который посмотрел на нас, но не помахал в ответ. В нашем мире это считалось ужасной грубостью, но ведь Отис был из совсем другого мира. Из-за полученных на войне шрамов у него не было ни жены, ни детей, ничего, кроме одиночества.

Вдруг грейдер остановился. Отис повернулся и посмотрел на меня своим единственным целым глазом, а потом махнул, приглашая подняться к нему. Я тут же подался к грейдеру, а мама бросилась вперед, чтобы сказать «нет». Отис прокричал: «Все будет в порядке! Ничего ему не сделается!», но это не имело никакого значения: я уже забирался к нему наверх.

Он ухватил меня за руку и втащил на площадку, на которой сидел сам. «Стой здесь, - ворчливо велел он, ткнув пальцем в место рядом с собой. - И держись вот за это». Я ухватился за какую-то ручку рядом с другим, очень важным с виду, рычагом, к которому боялся прикоснуться. Я поглядел вниз на маму, которая стояла, уперев руки в боки. Она качала головой, как будто готова была меня удушить, но тут я заметил у нее на губах слабую улыбку.

Отис дал по газам, и мотор позади нас вновь ожил и заревел. Он выжал ногой педаль сцепления по самого пола, перевел рычаг переключения передач, и мы тронулись. Я легко обогнал бы грейдер, даже идучи шагом, но при таком реве дизеля казалось, что мы несемся вперед.

Я стоял слева от Отиса и пытался не смотреть на его шрамы. Через пару минут он словно забыл о моем присутствии. А вот обезьяна, наоборот, мной заинтересовалась. Она смотрела на меня, словно я вторгся сюда непрошеным, а потом медленно, крадучись, подобралась поближе, все время на четвереньках, готовая в любой момент прыгнуть на меня. Потом вскочила на правое плечо Отиса, обошла по плечам его шею и уселась на левом плече, уставившись на меня.

А я смотрел на нее. Она была не крупнее беличьего детеныша, нежный черный мех и маленькие черные глазки, едва разделяемые переносицей. Ее длинный черный хвост свисал вдоль груди Отиса. А тот все переключал рычаги, разравнивал гравий, что-то бормоча себе под нос и как будто не замечая обезьяну у себя на плече.

Когда я убедился, что обезьяне вполне достаточно просто смотреть на меня, то переключил внимание на то, как работает дорожный грейдер. Отис как раз опустил отвал в неглубокий кювет, отрегулировал его на более острый угол и подцепил им пласт дерна и земли, чтобы выложить все это на дорогу. Я знал по своим прежним наблюдениям, что потом он несколько раз проедет взад-вперед, засыпая ямы, выравнивая середину дороги и засыпая ее гравием. Паппи был того мнения, что Отис и власти округа должны ремонтировать нашу дорогу чаще, но так думают все фермеры.

Отис развернул грейдер, всадил отвал в край другого кювета и снова направил машину в сторону нашего дома. Обезьяна не шевельнулась.

– А где другая обезьяна? - громко спросил я, нагнувшись к уху Отиса.

Он ткнул пальцем в сторону отвального ножа грейдера и ответил: «Упала».

Мне понадобилась целая секунда, чтобы понять, и меня обуял ужас при мысли о бедной маленькой обезьянке, попавшей под нож и встретившей такую страшную смерть. Отиса это, по всей видимости, не очень трогало, а вот оставшаяся обезьянка, несомненно, оплакивала потерю своей подружки. Она так и сидела там, иногда поглядывая на меня, иногда в сторону, очень-очень одинокая. Она явно старалась теперь держаться подальше от ножа.

Мама стояла не шевелясь. Я помахал ей, а она махнула мне в ответ. Отис опять никак на это не отреагировал. Он все время сплевывал, выпуская длинную струю коричневой табачной слюны, которая падала на землю перед задними колесами. Он утирал рот грязным рукавом, правым и левым, в зависимости от того, какая его рука в данный момент была занята тем или иным рычагом. Паппи говорил, что Отис - человек очень спокойный и уравновешенный; и точно, табачная слюна стекала из обоих уголков его рта, а ему хоть бы что.

С того высокого места, где я сейчас находился, был виден наш дом, а далеко позади него, посреди поля, - прицеп с хлопком и несколько соломенных шляп, рассыпавшихся вокруг него. Я поискал еще и обнаружил мексиканцев, в общем, в том же самом месте, где обычно, и подумал о Ковбое - с выкидным ножом в кармане и, несомненно, очень гордом своим последним убийством. И еще подумал, сказал ли он об этом своим приятелям. Скорее всего нет.

На секунду я испугался, потому что мама осталась далеко позади нас и совсем одна. Испуг был совершенно беспричинный, я отлично понимал это, но мысли у меня сейчас были абсолютно иррациональные.

А когда я разглядел линию деревьев вдоль реки, меня обуял новый страх. Мне вдруг стало боязно снова увидеть мост, место убийства. Несомненно, там остались следы крови, свидетельство того, что там произошло нечто ужасное. Или, может, их смыл дождь? Иногда проходило несколько дней подряд, когда по мосту не проезжал ни один грузовик или легковушка. Видел ли кто-нибудь кровь Хэнка? Скорее, эта важная улика уже исчезла.

И вообще, действительно ли все это имело место? Или это был просто дурной сон?

Реку мне тоже не хотелось видеть. Вода в ней в это время года текла медленно, а Хэнк был такой крупный. Может, его уже вынесло на берег? Вынесло на отмель, как выбросившегося на берег кита. Мне, конечно же, совсем не хотелось оказаться на месте того, кто его обнаружит.

Ковбой ведь Хэнка буквально всего изрезал. И Ковбой был единственным из всех тутошних, у кого имелся выкидной нож, да и мотивов у него было предостаточно. Такое преступление даже Стик Пауэрс может раскрыть.

Я был единственным свидетелем, но уже решил, что эту тайну унесу с собой в могилу.

Отис переключил передачу и повернул назад - достаточно трудное дело при управлении дорожным грейдером, как я начал понимать. Я увидел в отдалении мост, но мы находились слишком далеко от него, чтобы хоть что-то там разглядеть. Обезьяне надоело глазеть на меня, и она переместилась на другое плечо Отиса. С минуту она еще смотрела на меня из-за его головы, а потом просто застыла там, нахохлившись как сова и уставившись на дорогу.

Ох, если бы меня сейчас видел Деуэйн! Он бы умер от зависти! Какое это было бы для него унижение! Он бы так переживал, что потом неделю бы со мной не разговаривал! Я не мог дождаться субботы. Я там всем на Мэйн-стрит расскажу, что весь день провел на грейдере, с Отисом и его обезьяной. Правда, всего лишь с одной обезьяной, так что придется еще рассказать, что случилось с другой. И обо всех этих рычагах и ручках, которые с земли выглядели совершенно недосягаемыми и непонятными, а в действительности не представляли для меня никаких проблем. Я уже понял, как ими управлять! Да, это будет один из самых замечательных для меня моментов!