Читать книгу "Смертная гильза - Вячеслав Миронов"

— Где?! Не вижу! — я отчаянно крутил настройки бинокля, но ничего не видел.

— Смотри! — Андрей упер автомат, «прицелился» и уступил мне место.

— Вижу вооруженного духа с автоматом! — я увидел сквозь прорезь прицела курящего боевика, сидящего на валуне.

Действительно, все было замаскировано по высшему уровню. Потом мы еще два дня изучали обстановку на объекте. Сами меняли место дислокации, прикидывая, как лучше подобраться.

Если не знать, что здесь находится какой-то укрепленный объект, то определить это было невозможно. Лишь беспечность часовых выдавала, что здесь есть что-то охраняемое.

По нашим подсчетам, часовых было всего восемь человек, плюс один командир. В смене по два человека. Но чеченцы такие же часовые, как и во всем мире, они ленивы, хитры, любят поспать. На ночь заступало два человека, один из них около двенадцати часов ложился спать, ночь они делили пополам. Менялись около четырех часов. Проверяющий — командир, проверял несение службы около двадцати двух часов. Никто не приезжал, ни уезжал. Днем готовили пищу. В хорошую погоду — рядом с караульным помещением, в дождь, туман — в помещении.

Труба от печи была проложена под землей и выходила на поверхность где-то в тридцати метрах от самого помещения. Конечно, тяга была слабая, но и дыма выходило немного, демаскировка минимальная.

Днем народ развлекал себя как мог. Кто метал ножи в сосну, кто что-то выстругивал. Иногда они устраивали танцы. Становились в круг и хлопали в ладоши, по очереди заходили в круг и лихо отплясывали свой воинственный танец.

Мы решили, что проникать внутрь можно только ночью, в период с двух до четырех часов, либо когда они вот так пляшут. Часовые тоже подходили и хлопали в ладоши, не вступая в круг. Кто-то из боевиков соорудил лук и стрелы, и они устраивали соревнования на меткость, но на Вильгельма Телля и Робина Гуда никто тянул. Зато они очень активно охотились на всевозможных птиц и пичуг. Защитники природы могут спать спокойно, боевики никудышные стрелки из лука. Зато нам удалось увидеть зачехленный и замаскированный миномет, он смотрел в сторону подъездной дороги.

Тренировок командир боевиков им не устраивал, собак они не держали. Все это было хорошо, но мы потратили еще сутки, пока обнаружили вход в вентиляционную систему. Труба, замаскированная молодым ельником скрывалась за россыпью камней.

Мы бы могли еще просидеть там две недели и ничего не увидеть. Помогла лисица. Она выбежала из ниоткуда. Потом, уже внимательно присматриваясь к местности, мы заметили этот лаз. Была у нее там нора или просто она бегала в поисках добычи — неизвестно, но мы ее больше не видели. Не думаю, что боевики сами знали о существовании этого темного отверстия. Оно находилось в пятидесяти метрах от них.

Часовые охраняли лишь главный вход. Но не было полной уверенности, что сама вентиляция не заминирована. Хотя, с другой стороны, если лиса там ходила и вышла живой, есть шанс. Опять много «если», слишком много, за последнее время очень много было у меня этого «если».

Также мы изучали места возможных «сюрпризов». Где могли быть установлены минные поля и гранаты на растяжках. Не нашли ничего, но это не значит, что их не было.

В ближайшую ночь решили попробовать проползти. Нам предстояло спуститься со своего холма, пройти низину, потом метров двести-триста в гору. Стоило духам нас заметить, и от нас мокрого места не осталось бы. Тот, кто выбирал, где соорудить этот объект, был грамотным инженером, кол осиновый ему в сердце! Днем мы наметили путь, по которому надо было пройти, а также ориентиры, чтобы в темноте не сбиться с пути. Перекрестился, сплюнул три раза через левое плечо. Эх, мама, не горюй! Вперед!

6.

Луны, звезд нет, идет мелкий, противный дождь. Самая погода! Часовые забились по норам, расщелинам. Один в двенадцать пошел спать, второй облегчился, покурил и забился между двух раскидистый елей, там у них была установлена скамейка. Очень удобно от дождя прятаться, и нам тоже удобно, нас не видно. Ползем медленно, ощупывая почву перед собой. Можно нарваться и на обычную сигнальную мину, и тогда все вокруг взорвется десятком осветительных ракет и разбойничьим свистом. Красиво в мирной жизни, фейерверк, мать его, а здесь — гибель. Ползем аккуратно, но по возможности ускоряемся.

Андрей отказался оставить в машине фотоаппарат и пленки к нему, а также батареи питания. Все взял с собой. Часть отдал мне. На хрен они ему сдались?!

Вот и склон трава мокрая, скользкая, холодная. Одежда давно уж промокла насквозь. Ползем, по спине струится пот, сверху дождик охлаждает организм. Пить хочется, отстегиваю флягу, делаю глоток. Вперед. С размаха ударяюсь правым плечом о дерево. Бля! Больно! Тру плечо. Кажется, что от удара о дерево грохот был сильный. Затаились, прислушиваемся. Тихо. Птицы в дождь тоже молчат. А может, их стрелки из лука распугали? Тихо. Вперед!

Руками щупаю впереди себя. Горячая волна обдает меня. О, ё! Проволока. Руки замерли. Растяжка, не растяжка? Аккуратно, чуть касаясь металла, обшариваю проволоку. Кусок колючей проволоки. Все может быть, могли и «колючке» привязать гранату и мину. От этих гадов всего можно ждать. Приподнимаюсь и переползаю над этой ощетинившейся колючками смертоносным металлом. Оборачиваюсь. Андрей делает то же самое. Не дурак, понимает, что нужно повторять действия ведущего до мелочей. Через час доползаем до примеченного нами ельничка. Прислушиваемся. Из трубы несет теплом. И шумит воздух. Значит вытяжная вентиляция. А какая хрен разница, приточная или вытяжная? Для нас абсолютно никакой.

Подползаю поближе, свечу фонариком в трубу. Ребристые металлические трубы состыкованы в единое целое. Диаметр — метр. Луч фонаря теряется, растворяется в темноте. Андрей подполз, смотрим внимательно, оглядываем стенки трубы. Не видно ни растяжек, ни мин, ни шипов из стен, все покрыто толстым слоем пыли. Пыль не потревожена. Значит, будем ее тревожить! Вперед! На этот раз первым ползет более худой и гибкий Рабинович.

Тридцать метров вперед по прямой, заметен лишь небольшой уклон, потом уклон становится все круче и круче. Ребра жесткости трубы больно впиваются в тело, локти, колени постоянно ударяются о эти выпуклости. Голову не поднять, шея затекла, вперед!

Меня охватывает жажда денег. Но впереди вижу только грязные, облепленные кусками земли подошвы ботинок Рабиновича. Иногда крупные куски грязи отваливаются, и я ползу по ним, иногда мелки куски земли отлетают мне в лицо. Неприятно, но ерунда, главное — впереди! Деньги! Деньги! В горле сохнет! Миллион! Два! Все мое! Деньги! Весь мир мой!

Вот уклон достигает угла около сорока пяти градусов, а потом становится вообще почти отвесным. Если бы не эти ребра на трубе, то просто покатились бы вниз колобками. Автомат, что за спиной, летит вперед и бьет по затылку. Черт! Если там большая высота, то лететь вниз башкой приятного мало, развернуться ногами вперед тоже не получается, или маленькая труба или я такой большой!

Вдруг луч фонаря Андрея, который секунду назад метался и отражался от стен, погас.