Читать книгу "Принцип домино - Фридрих Незнанский"

Вадим. Кстати, через свой источник информации я точно знаю: свою певичку Белявский оставляет в Москве, берет Антона и Сашу, этого постельничего своей супруги. Поэтому если их будет всего…

— Все, дальше уже неинтересно. — Белявский сам нажал на кнопку. — Что и требовалось доказать. Здесь он произнес ключевое слово: постельничий, достаточно незатертое и потому запоминающееся. Я специально употребил его вчера вечером в разговоре с Антоном. И, как видишь, он невольно повторил его в разговоре с твоим Вадимом. А тот так же невольно передал его тебе. Ну? Убедился?

— Более чем, — пробормотал Лев Семенович.

— Значит, все остается по плану? Как мы договаривались?

— Да.

— Алиби?

— Самое железное… — буркнул Разумневич.

— И еще, чтобы не забыть… — продолжал Эдуард Григорьевич. — Ты предлагаешь мне войти в эту историю с долговыми обязательствами…

— Я не так сказал! — прервал его Разумневич.

— Какая теперь разница, так или по-другому?.. Ты не бойся, уже проверено: это одно из тех мест в Москве, где разговоры не прослушиваются. Лучше вспомни, кто знает еще, кроме нас, наших «племянников» и твоего же шурина, а если еще не знает, то может догадаться?

— Ты это про кого? — невольно спросил Разумневич, хотя уже понял, о ком пойдет речь.

— Кто писал эту статью? Думаешь, Макаров до сих пор ничего не понял? Например, что и зачем сотворили с его внуком?

— Но он тоже повязан… — пожал плечами Разумневич. — Я на то и рассчитывал. У Макарова теперь у самого рыльце в пуху, раз он написал заведомо лживую статью под диктовку покойного Олежки, а деньги за нее взял.

— Не знаешь ты, Лева, этих людей! — воскликнул Белявский. — Совесть, может, слыхал про такое слово? И для таких, как Макаров, оно еще. что-то значит. Только самодовольный болван может себе позволить не считаться с этим фактором! Так вот, твой Макаров уже неделю лежит с гипертоническим кризом. И к нему вызывают то «скорую», то «неотложку»… Ты исключаешь, что его замучила совесть, какая еще встречается только у нашей гребаной интеллигенции? Я — нет. А когда оклемается, наверняка бухнется в ноги властям. Мол, вяжите, люди добрые. Это меня бес по имени Левка Разумневич попутал. Что молчишь?

— А что тут скажешь? — сказал Разумневич. — И что ты предлагаешь?

— Лева, мне нужны гарантии. Когда они появятся, я сразу присоединюсь к тебе.

9

Утром в день похорон Олега Быстрова Игорь позвонил домой Макарову:

— Евгений Матвеевич, как вы себя чувствуете? Давление в норме?

— Ну, получше, получше… — бодро ответил Макаров.

— Вы как, собираетесь на панихиду? Давайте, я за вами заеду?

— Нет-нет, что вы. Ко мне должна еще прийти медсестра, а у нее много больных, она может задержаться.

— А все-таки как вы считаете, может, не стоит после всего случившегося вам туда ехать? — спросил Игорь.

— Да уж… — вздохнул Макаров. — Я сегодня всю ночь об этом думал. О мертвых либо ничего, либо только хорошее, это не мной придумано.

— Тут ни прибавить, ни убавить, — согласился Игорь.

— Думаю, им надо прощать, при жизни они были несчастными людьми, как тот же Олег Иванович. Словом, я ему все простил. Поэтому, если успею, я приеду… Только ко мне до сих пор не приходила медсестра и даже не позвонила. Хотя раньше она всегда предупреждала, если бывала в соседнем доме у одного старичка. Всего-то один укол магнезии. Но это такая гадость, долго не рассасывается, если бы вы только знали… Потом сидеть невозможно.

— Сочувствую… Но нам еще надо бы в одно место успеть, помните куда? — спросил Игорь.

— Конечно! Я обязательно подъеду… Игорек, а вы уже все сделали, подготовили материал?

— Он у меня с собой. И прямо с панихиды приеду к назначенному часу.

— Словом, я постараюсь появиться на панихиде, а если не успею, то поеду прямо к вашим замечательным друзьям. Надеюсь, вы еще не раз о них напишете, а я буду иметь удовольствие прочитать. До встречи.

Медсестры все не было, и Евгений Матвеевич стал собираться, запасшись в дорогу своими таблетками, когда в дверь наконец позвонили.

— Дашенька, ну что ж вы, голубушка, долго так… — бормотал Евгений Матвеевич, открывая замки и снимая цепочку с двери. — Я же опаздываю.

Но на пороге стояла не молодая и розовощекая Дашенька, а стройный улыбающийся парень в белом халате и с медицинским чемоданчиком в руке.

— Простите, а вы?..

— Здравствуйте! — еще шире улыбнулся молодой человек, потом посмотрел направление, которое держал в руке, и номер квартиры на двери. — Вы Евгений Матвеевич Макаров? И у вас сегодня пятый укол магнезии, если не ошибаюсь?

— Да… А где Дашенька? Что-то случилось?

— Не волнуйтесь, с ней все в порядке, просто сами видите, какая жара и очень много пожилых людей, страдающих давлением и сердечными. болями… Мы просто сбились с ног. Она помнит, что обещала прийти к вам пораньше, и попросила меня ее выручить, как медбрата…

— Жара, действительно… И пух тополиный уже летит.

— Вы не бойтесь, я уколю не хуже ее… — продолжал улыбаться медбрат. — У меня больно не бывает. Может, мы уже пройдем, раз вы спешите?

— А, да… Проходите, у нас тут не убрано, я один, жена поехала к внуку. — Евгений Матвеевич пропустил медбрата в квартиру. — Вон там располагайтесь. Чаю хотите? Дашенька всегда хвалила наш особый, жена его мешает из цейлонского и краснодарского.

— Да, Даша о вас рассказывала, — улыбнулся медбрат, доставая шприц. — И очень хвалила ваше терпение и гостеприимство.

Игорь приехал в Дом журналистов на панихиду, блюдя протокол и приличия, а также чтобы встретиться там с Макаровым, когда мероприятие уже началось.

Вестибюль был забит народом, пахло хвоей траурных венков и цветами. Люди подходили к вдове погибшего Эльвире и ее дочери, сидевшим напротив гроба.

Положив цветы к подножию гроба и мельком взглянув на восковое лицо покойного, Игорь тоже подошел к ней, сказал несколько обязательных слов. Вдова — вся в черном, с опухшими и посветлевшими от слез глазами, время от времени смотревшая на себя в зеркальце (на месте ли скорбное выражение плюс черные потеки туши под глазами), — рассеянно кивнула. И тут же перевела взгляд на следующего, именитого редактора модного и дорогого издания с глянцевой обложкой, с которой не слезали обнаженные красотки.

Отойдя в сторону, Игорь некоторое время наблюдал за ней, удивляясь, как между соболезнованиями вдова успевала одернуть и сказать нечто строгое дочке. Девочка, похоже, ее не слушала. Она была единственной среди присутствующих, чей потерянный вид свидетельствовал об ее искреннем переживании по поводу гибели отца.