Читать книгу "История мира в 10 1/2 главах - Джулиан Барнс"

Она посмотрела на меня спокойно, точно призывая не волноваться.

— Да все сто процентов, конечно. Через много тысячелетий, разумеется, если считать по-старому. Но раньше или позже эту возможность использует каждый.

— Так, стало быть, тут все как в первый раз? В конце концов обязательно умираешь?

— Да, но не забывайте, что качество жизни здесь значительно выше. Люди умирают не прежде, чем сами решат расстаться с жизнью. Во второй раз это гораздо более приемлемо, чем в первый, потому что совершается добровольно. — Она помедлила, затем добавила: — Как я уже говорила, мы прислушиваемся к нуждам людей.

Я ее не винил. Не в моих это привычках. Я просто хотел разобраться, как у них тут все устроено.

— Выходит… что даже верующие люди, которые попали сюда затем, чтобы вечно славить Бога… выходит, что через несколько лет, или веков, или тысячелетий они тоже сдают позиции?

— Вы правы. Я говорила вам, что у нас еще есть обитатели Старого Рая, но их число постоянно сокращается.

— А кто начинает просить смерти раньше всех?

— Мне кажется, «просить» — не то слово. Не просить, а хотеть. Ошибок тут не бывает. Если вы достаточно сильно этого хотите, вы умираете — вот главное правило.

— Ага.

— Ну да. А насчет вашего вопроса — боюсь, что раньше всех начинают желать смерти люди, немного похожие на вас. Те, кто хочет заполнить вечность сексом, пивом, наркотиками, гоночными автомобилями и так далее. Сначала они не могут поверить в свое везение, а через несколько столетий не могут поверить в свое невезение. Начинают понимать, что такие уж они люди. Слишком стремятся быть самими собой. Тысячелетие за тысячелетием — и все самими собой. Вот они-то обычно и умирают скорее прочих.

— Я никогда не принимаю наркотиков, — твердо сказал я. Она меня крепко обидела. — И автомобилей у меня всего семь. По здешним меркам это не так уж много. И езжу я, между прочим, довольно тихо.

— Конечно, конечно. Я просто имела в виду общий характер развлечений, понимаете.

— А кто держится дольше всех?

— Что ж, отдельные обитатели Старого Рая оказались весьма твердыми орешками. Молитва помогала им коротать век за веком. А сейчас… да вот юристы, например. Они любят разбирать свои старые дела, а потом чужие. Это может тянуться до бесконечности. Фигурально выражаясь, — быстро добавила она. — И ученые — те тоже крепкий народ. Сидят и читают все книги, какие только есть на свете. И еще обожают спорить о них. Некоторые из этих споров, — она подняла глаза к небу, — длятся тысячелетиями. Похоже, что споры о книгах помогают их участникам сохранять молодость.

— А как насчет тех, кто пишет книги?

— Они не дотягивают и до половины того срока, какой выпадает на долю спорщиков. И художники с композиторами тоже. Они как-то чувствуют, когда их лучшее произведение уже создано, а потом потихоньку угасают.

Казалось бы, все это должно было испортить мне настроение, но я ничего подобного не замечал.

— Разве это не должно меня угнетать?

— Нет, конечно. Вы же здесь для того, чтобы наслаждаться. Вы получили, что хотели.

— Вроде бы так. Может, я просто не могу привыкнуть к мысли, что когда-нибудь тоже захочу умереть.

— Всему свое время, — сказала она деловито, но дружелюбно. — Всему свое время.

— Кстати, последний вопрос, — я видел, как она играет своими карандашами, раскладывает их в ряд, — а вы-то, собственно, кто такие?

— Мы? Вообще-то мы очень похожи на вас. Мы могли бы быть вами. А может, мы и есть вы.

— Если получится, я еще вернусь, — сказал я.

Несколько следующих веков — я говорю ориентировочно, потому что бросил считать время по-старому, — ушли у меня на серьезные занятия гольфом. Наконец я добился стабильного результата в 18 ударов, и восторги моего мальчика стали обыденным явлением. Тогда я сменил гольф на теннис. Довольно скоро я побил все знаменитые ракетки мира на глине, траве, бетоне, дереве, ковре — на любых покрытиях по их выбору. Я оставил теннис. Я сыграл за «Лестер-Сити» в финале Кубка и получил медаль лучшего игрока (мой третий гол, забитый с двенадцати ярдов мощным ударом головой, решил судьбу матча). Я нокаутировал Роки Марчиано в четвертом раунде на ринге в Мэдисон-сквер-гарден (последние раунд-другой я немножко поиздевался над ним), снизил рекорд марафона до 28 минут, стал чемпионом мира по метанию стрелок; результат, который я показал во встрече с крикетистами Австралии на стадионе «Лорде» (мои 750 перебежек за один тур надолго останутся рекордом), будет превзойден еще не скоро. Через некоторое время мне наскучили и Олимпийские золотые медали. Я оставил спорт.

После этого я серьезно увлекся шоппингом. Я съел больше разных тварей, чем их плавало на Ноевом ковчеге. Перепробовал все марки пива в мире, не считая изобретенных лично мной, стал знатоком вин и насладился самыми редчайшими их сортами; они кончились слишком быстро. Знаменитостей, с которыми я встречался, не перечесть. Я занимался сексом с огромным количеством партнеров и огромным количеством способов, но существует всего-навсего столько-то партнеров и столько-то способов. Между прочим, не поймите меня неправильно: каждый день приносил мне массу удовольствия. Просто я теперь знал, что делаю. Я искал выхода.

Я решил комбинировать развлечения и начал заниматься сексом со знаменитостями (я не скажу вам, с кем именно, — они просили меня держать это в секрете). Одно время я даже читал книги. Я помнил слова Маргарет и пробовал — всего пару столетий, не больше — спорить об этих книгах с другими людьми, которые тоже их читали. Но такая жизнь показалась мне довольно скучной, во всяком случае, по сравнению с самой жизнью, и продлевать ее явно не стоило. Пытался я и войти в круг тех людей, которые пели и молились в церквах, но понял, что мне это не по нутру. Однако прежде, чем отправиться на свой последний (я знал это) разговор с Маргарет, я должен был перебрать все что можно. Она выглядела почти так же, как несколько тысячелетий назад, когда мы увиделись впервые; правда, я и сам мало изменился.

— У меня есть идея, — сказал я. Что ж, за такой срок грех ничего не придумать, верно? — Послушайте, если в Раю можно получить все что хочешь, тогда я хочу никогда не уставать от вечности! — Довольный собой, я откинулся в кресле. К моему удивлению, она кивнула, почти ободряюще.

— Если угодно, попробуйте, — сказала она. — Я выпишу вам бумагу о переводе в такое состояние.

— Но?.. — спросил я, зная, что есть и но.

— Я выпишу вам бумагу, — повторила она. — Это пустая формальность.

— Сначала скажите мне про но. — Я не собирался грубить ей. Но, с другой стороны, не хотел и маяться несколько тысячелетий, если она может сэкономить мне это время.

— Такие попытки уже были, — сказала Маргарет сочувственным тоном, словно ей по-настоящему жаль было меня огорчать.