Читать книгу "Потерявшая сердце - Анатолий Ковалев"

— Накрывай! — азартно закричал лавочник.

Людвиг накрыл монету ладонью, а когда отнял ее от стола, издал такой душераздирающий стон, словно ему сообщили о смерти близкого родственника.

— Решка! Моя взяла! — восторженно закричал Водовозов и, схватив Стешку за руку выше локтя, приказал: — Идем-ка наверх, красавица!

— Я же тебе сказала, дурень, что никуда не пойду, — не церемонясь, напомнила Степанида и, бросив на воздыхателя гневный взгляд, процедила: — Отпусти руку! Кому говорят?

— Ан нет, пойдешь, — уже зло ухмылялся лавочник, — как миленькая пойдешь! — Он сжал Стешкину руку еще сильнее, так что девушка поморщилась от боли.

Господин Водовозов был знаком со Степанидой сравнительно недавно и не знал, что грубостью ее можно отнюдь не напугать, но разозлить. Если же она находилась под сильным воздействием спиртного, кровь бросалась ей в голову, и женщина начинала все крушить. За пьяный дебош Стешку трижды сажали в Васильевский острог.

Вот и теперь, раззадоренная гремучей смесью недавно выпитого рома и пива, Стешка схватила со стола кружку лавочника и выплеснула содержимое ему в лицо. Не успел Водовозов опомниться, как женщина с размаху засветила ему пустой кружкой в темечко, да так сильно, что кружка рассыпалась на мелкие кусочки, а лавочник без чувств повалился под стол. Тогда Стешка схватила кружку армянина, но тот вовремя отскочил к окну. Она все же пустила кружкой в Людвига, однако кавалер успел увернуться. Посыпались стекла из разбитого окна, поднялся невообразимый шум. Кабатчик бешено стучал счетами по прилавку, призывая полицию и клянясь, что больше не пустит в свое честное заведение эту безумную девку!

— Это кто тут честный?! — надорванным голосом кричала Стешка. — Ты?! Ворованные заклады берешь! Ростовщичеством промышляешь! Сводничаешь! Все вы сволочи! Все — мерзавцы! Ненавижу вас!

Она буянила, била посуду, опустошая один стол за другим, пока не прибежал запыхавшийся квартальный. Лишь ему удалось остановить разбушевавшуюся Стешку. Ее связали и на извозчике повезли в управу.

Почти месяц понадобился Савельеву, чтобы добиться начала следствия по делу об ограблении на маскараде. Решение Сената грозило бы затянуться на годы, если бы не вмешательство министра полиции. Без столь могущественного покровителя вряд ли можно было чего-нибудь добиться самому. Тот же Вязьмитинов настоял, чтобы следователем был назначен старший полицмейстер Гаванской управы. Для Дмитрия это был рискованный шаг. Если случайно обнаружится, что он обвенчан с подследственной, могут возникнуть большие неприятности. Тем не менее он не колебался. Получив соответствующие бумаги, Дмитрий в тот же день отправился в Васильевскую тюрьму.

Проезжая Дворцовый мост, Савельев услышал выстрел пушки в Петропавловской крепости, извещавшей о начинающемся наводнении. Еще рано утром, при выезде из управы, он заметил, что вода в заливе поднялась, дойдя почти до самой кромки набережной. Теперь же, съезжая с моста на Васильевский остров, он увидел, что мостовая залита. Зеваки, глазевшие на вспухшую, недобро колеблющуюся Неву, топтались по щиколотку в воде. Дмитрий заволновался и велел извозчику ехать скорее. «Я даже не поинтересовался у этого черта тюремщика, в какой камере она сидит! — думал он. — Не грозит ли Елене наводнение?» Однако на Среднем проспекте еще видна была мостовая, и Савельев немного успокоился.

Розенгейм уже и думать забыл о старшем полицмейстере из Гавани, так нагло прервавшем его шахматную партию. Новое явление бывшего гусара стало для него неприятным сюрпризом. Тот вошел в кабинет начальника тюрьмы без стука, не обратив внимания на сидевшего там посетителя.

— Что вам угодно, сударь? — сухо спросил Леонтий Генрихович, делая вид, что не узнает наглеца.

— Извольте взглянуть. — Старший полицмейстер протянул ему бумаги.

Быстро пробежав глазами текст, Розенгейм вдруг самым любезным тоном обратился к молодому человеку, сидевшему напротив него в кресле:

— Ну вот и добрые новости, а вы волновались! Следствие по делу Елены Мещерской наконец назначено. И перед вами — сам следователь, — указал он на Савельева. — Теперь по всем вопросам обращайтесь прямо к нему. Поздравляю вас, — бросил он Дмитрию, возвращая бумаги.

В колючем взгляде Розенгейма читалось: «Добился-таки своего, проходимец!» В тот же миг он приосанился и с удовольствием сообщил:

— Однако сегодня, по случаю наводнения, свидания отменены, господа. Вынужден просить вас покинуть помещение. Мне предстоит нелегкая работа в связи с переводом заключенных из нижних камер в верхние этажи.

Молодой человек в тот же миг поднялся, откланялся и скрылся за дверью. Савельев подошел к начальнику тюрьмы вплотную и прохрипел ему в лицо:

— Если хоть волос упадет с ее головы или, не дай бог, что-то случится с ее ребенком, пристрелю тебя как вшивую собаку!

Никто и никогда так не обращался с Леонтием Генриховичем, даже в те недоброй памяти времена, когда он был всего лишь сыном ревельского лавочника. Розенгейм, лишившись дара речи, стоял с открытым ртом и выпученными глазами. Доктор Пастухов мог бы счесть в этот миг, что начальника тюрьмы хватил столбняк.

Дмитрий остановился на пороге и на прощание громко сказал:

— Желаю вам всяческих успехов в ваших многотрудных делах! Сколько мужества требуется, чтобы содержать в камерах этих разбойников, сколько ума и таланта! Подумать страшно!

Когда дверь за ним захлопнулась, начальник тюрьмы пришел в себя и с такой силой ударил кулаком по столу, что портрет императора Александра, висевший у него за спиной, покачнулся и упал на пол. Стекло лопнуло и со звоном разлетелось на куски.

Молодой человек, сидевший только что в кабинете Розенгейма, поджидал Дмитрия в коридоре. Савельев окинул его изучающим взглядом, не слишком стремясь быть учтивым. Его поразила нездоровая бледность незнакомца, а также пристальный, огненный взгляд его черных глаз. Казалось, тот недавно перенес некую болезнь или тяжелое потрясение.

— Мне необходимо с вами поговорить, — обратился молодой человек к Савельеву.

— С кем имею честь? — настороженно спросил полицмейстер.

— Граф Евгений Шувалов.

— Служили? — Дмитрий бросил многозначительный взгляд на шпагу, торчавшую из-под расстегнутого плаща Евгения, под которым виднелось штатское платье.

— Был контужен при освобождении Вильно, — сообщил граф, — и вышел в отставку.

— Что ж, давайте поговорим, — сразу расположился к нему Савельев. — Только я тороплюсь в управу…

— А далеко до нее?

— Мили две на извозчике.

— Так это близко! — обрадовался Евгений. — Давайте возьмем экипаж или лучше пройдемся пешком. Мне многое надо вам рассказать.

— Я бы с удовольствием прогулялся с вами! — Дмитрий был заинтригован и желал продолжения разговора, но служебный долг обязывал его торопиться. — Однако надо спешить. Боюсь, что первый этаж управы уже затоплен.