Читать книгу "Бастион. Война уже началась - Сергей Зверев"

Правильно, подумала я. Никогда не делай то, что можно отложить.

– Я всю жизнь только и делаю, что думаю, – проворчала я. – Все думаю, думаю… Уже голова от дум квадратная. А к чему хорошему это привело?

Собеседник рассмеялся.

– Я считаю, мы сработаемся. Приятных вам сновидений, Дина Александровна, – и сыграл отбой.

Но не успела я донести трубку до рычага, как телефон опять заверещал. Как-то это странно.

– Сколько можно болтать? – проворчали знакомым голосом. Ну очень знакомым. Хотя должна с удивлением признать, что до сего дня я никогда не слышала этот голос в телефонной трубке. – Я сейчас приду, – заявили мне бесцеремонно.

– Давно пора, – сказала я. – Ты далеко?

– Под дверью. Открывай, – и повесили трубку.

Ну конечно. Все шутим. Проверив, на мне ли халат, я на цыпочках подкралась к двери, прислушалась. Снаружи не доносилось никаких звуков. Нужно было решительно в этом убедиться. Я приспустила «собачку» и высунула любопытный нос в коридор. И чуть было не вляпалась в колючий букет ослепительно-белых роз, висящий в воздухе.

– Ой, – сказала я и стала падать в обморок.

– Не падай, – сказал материализовавшийся из астрала Туманов, обнимая меня с таким пылом, будто мы с ним не встретились, а уже прощались.

Но я все-таки упала в обморок. Мой обморок, хочу – падаю. Последние мои осознанные слова были как нельзя подходящи для трогательного воссоединения.

– Откуда у тебя сотовый?.. – простонала я.

– Дали, – радостно сообщил Туманов с высоты величия и понес меня на руках – куда-то по кочкам, по весям, по кроватям…

Часа два (а то и четыре) мы предавались приятным легким жанрам. Пили шампанское, занюхивали розами, опять предавались. Он отдавил мне все мои бока. Я не стала ему говорить, что если вдруг забеременею, то, как честная девушка, просто обязана буду выйти за него замуж. Когда за окном стемнело, я окончательно походила на разваренную ватрушку. Но держалась. Он первым ослаб.

– Ты необычайно сексуальна, притягательна, и привлекательна, и… – забормотал он, выталкивая меня из кровати.

– И не замужем, – добавила я, а потом удивилась: – Слушай, а ты вообще про кого?

– Про тебя, – удивился он.

– И я могу без веревки и мыла сходить и посмотреть в зеркало?

– Запросто, – кивнул он. – Сходи. Если боишься одна, могу сопроводить.

– Нет уж, – сказала я. – Не пойду. Не хочется что-то.

Я зарылась в него, как в солому, и попыталась сосредоточиться на простом и радостном. Чем черт не шутит? – думала я. – А вдруг это и есть то, чего мне всегда не хватало? А вдруг это надолго?

– Я завтра уезжаю, – мрачно поведал Туманов.

Нет, не надолго, подумала я. Тяжелый ком величиной со снежный подобрался к горлу и сделал мое состояние просто наипакостнейшим. Не позволяя себе скатиться в горькую кому, я принялась демонстрировать олимпийское спокойствие.

– Уезжай, – сказала я. – Твоя Шарлотта переживет. Была без радостей любовь, разлука будет без печали…

– Почему Шарлотта? – удивился он.

– Действительно, – горько вымолвила я. – Почему Шарлотта… Ты так мало похож на юного Вертера. Ты похож на гулящего сукина сына, которых везде полно… Зови меня Лелей.

– Прекрати. – Он обнял меня, прижал к себе. Я молчала, ждала, что он скажет. А он не спешил. Когда заговорил, я уже пробежалась мыслями в прекрасное далеко, вернулась в кошмарное прошлое, а оттуда с ужасом рванула в глупое настоящее, где и затормозила.

– Из милиции меня турнули, – поделился он. – Предложили работу. Нет, не так – навязали. Либо работай, либо… словом, будут неприятности, дорогой товарищ. Где-то они по-своему правы. – Он поднял мою голову и пристально глянул на меня своими бесстрашными глазами. – Им нужны нормальные люди…

– Ты – ненормальный, – процедила я.

– Я не отягощен злом, – возразил он.

– Ой ли? – усомнилась я. – Какого мы о себе мнения.

– Поскольку мерзопакость все ползет, – продолжал он, не уделяя внимания моему выпаду. – Контора здравствует и процветает. Она зевнула пешку, но сохранила позиции, и потеря ей ничегошеньки не стоит. База замкнута на себе, понимаешь? Охрана, вольные, подневольные, кто там еще? – подопытные – их можно трясти как грушу, а смысл? – дальше базы не уйти. Архивы уничтожены, руководство – на том свете: кого-то застрелили, кто-то – сам. Насчет «сам» у них вообще практикуется. Техтерриторию, к примеру, чистили – моментом. Ворота подорвали, в вентиляцию газовых гранат набросали целый вагон – а результат? Сторожа покончили с собой, а в девятом блоке – помнишь прелести? – все уроды перестреляны, а охрана – эти зомби в черном – попрыгали в шахту, и привет. Кто такие? Откуда?.. Никто не знает. Трупы обычно не докладываются…

– Ты сам становишься как зомби, – проворчала я.

Он вздрогнул. Задумался. Интересно, о чем думают зомби? Умный вид делают?

– Прости, – вздохнула я.

Он не обиделся. Облапал меня всеми четырьмя конечностями и… и даже зажмурился.

– Я удеру месяца на три-четыре, а потом вернусь, Динка, и никуда от тебя не денусь. Квартиры наши объединим, мебель купим. Попугая-полиглота заведем. Жди меня со страшной силой, поняла?

Ага, свежо предание.

– Уже жду, – пробурчала я.

Он расхохотался как ненормальный и перешел к активным действиям. А потом взял да уснул богатырским сном. А я лежала, примеривая на себя роль безутешной вдовы, все думала, думала… О том, что везет мне, как утопленнице, на природные явления (всякие там Ветровы, Тумановы)… О том, что покой – явление буржуазное, а бабы дуры не потому, что дуры – как гласит идиома, – а потому что бабы, и иначе они не могут.

А еще о том, что, какой бы ни была подлой эта жизнь, она не имеет права состоять из одних катаклизмов.

Рассупонилось красно солнышко, приподнялось из-за желтых тополей, и курсант Рябинин (в миру Павел Туманов), десять раз пропотевший на кроссе и рукопашке, брел в безликой толпе на обед. Лучшее средство от добавочного жира – тренировочный лагерь под эгидой ГРУ. После обеда им подбросят зачет по стрельбе из «СВД», который он с гарантией завалит, два часа болтовни на тему «История, структуры, доктрины и особенности деятельности религиозных организаций». Не прикончат после отчисления – можно поступать в семинарию. Там учиться проще, и перспективы – райские. Можно в медресе – у мусульман рай посимпатичнее.

Крайним, то есть помощником инструктора (принеси, подай, не мешай, пошел на…), сегодня оказался Ренат Исмаилов – не то узбек, не то татарин. Биографией курсанты не щеголяли. Единственный, кто сдаст зачет, как дважды два. И не одну лишь снайперку – любые стрельбы. Нежно любил Ренат оружие – иные женщин так не любят, – жить не мог без этих «эсвэдэшек», «стерлингов», «питонов», «хеклер-кохов». Наверное, в арабские террористы готовили. Или антиарабские, к тому же собственный Ливан в стране имеется. Одна беда у азиата: не умел он незаметно спать на «ликбезе», как именовали «ознакомительные курсы» сами преподаватели. Одинаково сладко сопел Ренат (и попадался), не различая доктрин – что под болтовню о протестантах, что под разговоры о шиитах. Крайнему, впрочем, не до сна: убери плакат, вставь кассету, пни вон того сновидца. Так что штрафной повтор Ренат не заработает, очередь Туманова. «Курсант Рябинин» будет завтра ковыряться в моторах (не возьмут в семинарию – попробовать в авторемонт?), прятать в «апартаментах» микрофоны и шустрить с кассетами на лекции «История, идеология и психология неформальных объединений». Обидно – единственный предмет, где смотреть видеофильмы просто по-человечески интересно.