Читать книгу "Герцоги налево, князья направо - Киран Крамер"

Поппи подошла к отцу и крепко сжала его руку.

Тетя Шарлотта улыбнулась им обоим грустной улыбкой.

— Арчи, Ревник увидел вас вместе в тот вечер, когда вы танцевали на балу в Зимнем дворце. Он сказал мне, что хочет запечатлеть тот момент, когда Марианна подняла на тебя глаза и в глазах этих засияла любовь. Это его точные слова.

Лорд Дерби молчал в борьбе с тяжестью эмоций. Поппи еще крепче сжала его руку.

Тетя Шарлотта вскинула голову.

— Я вернулась в Лондон. Здесь проходила моя жизнь, и я твердо решила забыть о Ревнике. Марианна написала мне, что Ревник заканчивает работу над ее портретом — для тебя, Арчи, как она потом сказала, но я так и не увидела картину. Я пришла к выводу, что он не закончил ее и что для нас она утрачена.

В сердце у Поппи вспыхнула новая надежда.

— Вы сохранили ее письма, тетя?

Тетя Шарлотта кивнула, слезы выступили у нее на глазах.

— Само собой, дорогая. И я готова познакомить с ними кого следует, если это поможет установить права семьи Дерби на картину. Я полагаю, что имеющихся у меня писем от Марианны вполне достаточно, — продолжала тетя Шарлотта спокойно и даже весело, — но есть и еще одна возможность. — Она сделала паузу. — Когда Ревник и я были любовниками, он сообщил мне одну вещь, о которой, как он утверждал, не говорил больше никому: иногда он отправлял куда-то сообщения при своих картинах, обычно в прилагаемом зеркале.

Все так и ахнули. Маленькое зеркало было изображено на обратной стороне портрета.

Глава 46

Николас был заинтригован. Он уже догадался, что лорд Уайетт и есть тот самый «крот», как называют тайных вражеских агентов. Маленькая фигурка на обратной стороне картины являлась его точной копией.

Неудивительно, что Уайетт с таким отчаянным упорством требовал от имени правительства передачи картины ему в руки.

— Ревник уверял, будто изображенные на зеркале тени и отражения на самом деле слова, написанные задом наперед, — объясняла леди Шарлотта. — Но кто-то должен поднести к изображенному зеркалу настоящее, и тогда станет ясен смысл написанного.

— Поскорей принесите нам зеркало, — обратилась графиня к одному из лакеев.

Уже через минуту зеркало было у нее в руках. Она осторожно повернула картину и приложила настоящее зеркальце к нарисованному.

— «Подарок, — медленно и отчетливо начала читать графиня, — преданной матери и жене, Марианне, почитающей своего мужа Арчибальда с неизменной преданностью и любовью, от Ревника».

Поппи посмотрела на отца. У обоих выступили слезы на глазах.

— Вполне ясно, что картина принадлежит нам, не так ли? — сказал дочери Дерби.

Поппи кивнула, и тут к ней подошел капитан Эрроу с носовым платком в руке и вытер ей слезы.

Поппи не могла бы сама вытереть слезы, потому что одной рукой держалась за картину, другой — за руку отца, а Николас, стоя позади нее, обнимал ее за плечи.

— Благодарю вас, — прошептала она Эрроу.

— Пожалуйста, — сказал капитан и улыбнулся.

Николас готов был поклясться, что половина женщин в зале громко вздохнула.

— Я верю, — непринужденно обратился Эрроу к Поппи и Николасу, — что впредь буду чаще видеть вас, леди Поппи.

— О, ты-то уж непременно, — произнес лорд Гарри, который тоже появился неожиданно.

Он многозначительно подмигнул Николасу.

Николас мог бы сказать, что Гарри им гордится.

— Я тоже надеюсь ближе познакомиться с вами в будущем, леди Поппи, — изрек Ламли, оживленный, как всегда. — Право, мы все трое именно об этом говорили всего несколько минут назад. Вы с Николасом спускались по лестнице и несли картину, а я сказал Гарри: «Она такая одна. И также опасна, как Драммонд, только намного красивее его».

— Благодарю, — буркнул Николас.

Поппи покраснела и мило улыбнулась Ламли, а у Николаса от злости сердце забилось чаще обычного.

Лорд Дерби откашлялся и обратился к Николасу:

— Я рад, что мы уладили это дела, Драммонд, но почему, позвольте спросить, вы сопровождали мою дочь при выходе из резиденции Ливенов?

— Потому что я люблю ее, сэр.

Лорд Дерби уставился на него, как на помешанного.

Николас крепче прижал к себе свою вновь обретенную любимую.

— Я хотел бы попросить Поппи выйти за меня замуж, лорд Дерби. С вашего позволения…

Лорд Дерби поглядел на него задумчиво.

— Пожалуйста, папа. Я его люблю…

Граф некоторое время держал паузу, глядя на дочь, а потом на Николаса, и наконец его губы дрогнули.

— Я даю вам свое согласие, молодой человек, — произнес он.

Николас улыбнулся:

— Благодарю вас, сэр.

Поппи обвила руками шею отца и поцеловала его.

— Благодарю тебя, — зашептала она. — Тебя и маму. Клянусь, мне почти кажется, будто она вышла из картины и стоит рядом с нами.

— Жизнь с вашей дочерью станет великим приключением, сэр, — обратился Николас к лорду Дерби.

— Я в точности знаю, что ты имеешь в виду, сынок. — Лорд Дерби рассмеялся и взглянул на свое дитя. — Я уверен, ты сделала правильный выбор, дорогая, и вовремя. — Он оглянулся на своих коллег из парламента. — Мне пора в отставку. Предпочитаю заняться воспитанием внуков.

Эпилог

— Не могу поверить, что мы женаты, — сказала Поппи, глядя на Николаса.

Она была просто одержима любовью к нему. И желанием близости с ним.

Николас рассмеялся.

— Ты бы лучше радовалась, баловница моя. — Он погладил ее обнаженные руки, и Поппи ощутила теплую волну счастья. — Тебе как будто по сердцу супружеское ложе, а?

— Конечно. — Ей полюбилось новое для нее ощущение его присутствия в ней. Он был изумительным, ее мужчина, и она полностью подчинилась его обаянию. — Но, дорогой мой, — обратилась к нему Поппи со словами, новыми для ее привычного лексикона, — стоит ли так подолгу оставаться в постели? Я имею в виду, не вредно ли это для здоровья?

— Единственное последствие, которое может приключиться оттого, что занимаешься любовью снова и снова, — это что женщина понесет дитя.

Поппи широко раскрыла глаза со словами:

— Слава Богу, что это все.

Она и в самом деле начинала беспокоиться. За исключением ежедневных прогулок по взморью они почти не выбирались из постели с тех пор, как три дня назад прибыли в Сьюард-Холл после венчания в соборе Святого Павла в Лондоне. Папа, тетя Шарлотта и все друзья Поппи и Николаса помахали им на прощание.