Читать книгу "Постнеклассическое единство мира - Василий Юрьевич Кузнецов"

востоковедением как раз и состоит в возможности усомниться в этом постулате и поставить вопрос о существенно иных основаниях мышления, положивших основу этим традициям» [482, с. 360]. Тем самым оказывается, что даже при отсутствии одинакового общего фундамента, универсальной монолитной основы, к которой можно было бы редуцировать разные культурные образы философии (гипотетической «всемирной философии», «философии вообще», «философии как таковой»), вполне возможно их взаимодействие посредством проецирования друг на друга, дающее различные результаты, верные каждый по-своему.

Аналогичную модель применительно к различным культурам разрабатывает Эдуарду Вивейруш де Кастру, который в своей книге «Каннибальские метафизики. Рубежи постструктурной антропологии» [252] предлагает дополнить мультикультурализм как уже более или менее общепринятое обозначение дополнительности множественных культур мультинатурализмом, концептуализирующим дополнительность множественных природ как они предстают в индейском перспективизме.

Существует очевидное множество различнейших, взаимоисключающих, несравнимых и несоизмеримых позиций. Эти позиции, как и соответствующие перспективы, неизбежно оказываются односторонними. «Подобно тому как мы в соответствии с основными положениями критического подхода, обладаем единством природы лишь благодаря тому, что „вкладываем“ его в отдельные явления, что как единство мыслительной формы мы не столько извлекаем природу из частных феноменов, сколько с их помощью изображаем и производим ее – то же самое имеет место в случае единства культуры и каждого из ее изначальных направлений» [248, т. 2, с. 24]. Целое собирается целью, разные цели порождают разные концепции. Сцепленность же сохраняется всегда. Потянув за нее, можно по ниточке вытянуть различные связи. Может быть много разных с(о)боров[340]. Если же всё рассыпается, мы ничего не можем сказать. Или всё, что мы говорим, оказывается равнозначным. (И еще неизвестно, что хуже.) Мы уже не можем (как классические мыслители) утверждать: «существуют только мои истинные высказывания и прочие заблуждения». Что-то вижу я, другое увидит другой, остальное – для остальных.[341]

Заключение

Предназначенное номинально стать для исследования неким апофеозом – завершением, объединяющим и сцепляющим, подобно тому, как ключевой камень соединяет арку моста или окна, заключение оказывается на деле некоторым избыточным архитектурным украшением, выпадающим за рамки книги не хуже предисловия. «Односторонняя интерпретация пришла бы к выводу о единстве Природы (мира в его целостности) и Книги (объемного переплета любого письма). Если такое единство и не дано, его нужно просто восстановить. Телеологическая программа этой интерпретации, интериоризированная и повторно присвоенная кругом ее развертывания, оставила бы на долю удаленности предисловия всего лишь роль иллюзии и время промедления» [186, с. 67]. Если исследование еще не завершилось, то оно должно продолжаться, если же завершилось, то нет необходимости его повторять даже в важнейших частях – это может дать обратный эффект.

Предлагаемый подход, таким образом, совершенно не претендует на то, чтобы перевернуть философию[342] или мир. Тем не менее он демонстрирует действенный способ проследить и концептуализировать единство мира в постнеклассической перспективе, увидеть взаимодействие различных взглядов, теорий и других средств освоения мира, выявить соответствующие техники и технологии[343], позволяющие реализовать так или иначе преимущества многообразных подходов к миру в их комплексе. Данный подход как философский не претендует и на привилегированный доступ к миру, но демонстрирует возможности философии для концептуализации в том числе и моделей и картин мира, проектируемых и проецируемых другими доминионами культуры.

Предлагаемая концепция совершенно не претендует также на исчерпывающее представление мира. «Мир очень богат и нужно быть слишком уж близорукими, чтобы видеть его поделенным на кусочки по критериям, которые мы сами придумали, но которые считаем универсальными для всех времен и народов» [197, с. 120]. Достоинством предлагаемой концепции выступает, однако, ее потенциально наращиваемая масштабируемость, способность интегрировать на разных уровнях и разными способами иные концепции. Модель единства культуры становится моделью единства мира, не предполагая возможности каких-либо привилегированных позиций, перспектив или точек зрения. Это не какой-то специальный отдельный метаобъект, внутри которого находятся все остальные объекты, не какое-то всеобъемлющее вместилище, но способ представления зеркальных отображений картин мира, который традиционно принято называть культурой. Внутри философии всё будет работать по тем же принципам – противоборство отдельных ее течений демонстрирует взаимосвязь конфликтующих оппонентов в рамках продолжающихся дискуссий, а традиция преодоления метафизики и наращивание порядков рефлексии в постнеклассической мысли свидетельствуют о постоянно воспроизводящемся единстве философии.

Теоретическая и практическая значимость предлагаемого проекта определяется тем, что мировоззренческие, методологические и социокультурные концептуальные выводы и обобщения его могут использоваться для решения разно образных познавательно-практических задач: для разворачивания инновационных стратегических проектов в контексте формирования нового, когнитивного этапа постиндустриальной цивилизации, для фундаментальной разработки программ социализации и инкультурации личности, для построения конкретных исследовательских программ в дисциплинах философского и частнонаучного циклов, нацеленных на создание синтетических постклассических теорий; в преподавательской деятельности по общему или систематическому курсу философии, по соответствующим спецкурсам – как со стороны содержания материала, так и со стороны методических особенностей его трансляции и преподнесения (взаимосвязь и взаимодействие концептов и проблем онтологии, гносеологии, аксиологии, методологии, культурологии); а также в качестве сквозных принципов организации и представления знаний и других ценностей (энциклопедии, библиотеки, музеи, базы данных, интерактивные мультимедиальные системы и т. п.).

Кардинальная проблема описания и осмысления концептуализации заключается в том, что невозможно поименовать концептуализируемое или эффективно указать на него [ср. 269] помимо тех или иных средств, задающих и определяющих ту или иную концепцию. Применительно к миру это означает, что «мир» как философский концепт представляет собой результат концептуализации предположительно всё-таки как раз мира, но уже использование такого слова предвосхищает и предполагает соответствующую концептуализацию. В историко-философской ретроспективе первой главы видно, что не все мыслители эксплицитно концептуализировали мир, хотя все они так или иначе задавались вопросом о том, как охватить всё – по крайней мере, всё достойное схватывания мыслью. В современной философии мир выступает концептом прежде всего в континентальной феноменолого-герменевтической традиции [см. 653], но даже англо-американская аналитическая традиция имплицитно предполагает возможность универсального применения собственных аналитических методов, хотя ни «мира», ни «единства» даже в крупных англоязычных философских энциклопедиях нет [см. 647; 698][344]. Определенный, специфический способ явно говорить о мире не задает некую метапозицию, но позволяет эксплицировать средства охвата многообразий и множественностей, позволяющих говорить о них в целом, т. е. фактически рассматривать их в их единстве.

Различные линии рассмотрения и исследования различных аспектов единства мира, представленные в отдельных главах, резонируют и отсылают друг к другу, демонстрируя разнообразные операции постнеклассического воспроизводства единого мира и шаги продвижения понимания, где общее узловое решение разворачивается на многообразном материале и разными способами, поддерживая стройность концептуализации саморефлексивным жестом отображения разнообразия картин мира в единой философской модели. В этом смысле локальное и глобальное отзеркаливается на континууме рассмотрения, демонстрируя перформативное соответствие, тогда как