Читать книгу "Провинциальная история - Карина Демина"

— Вон пошли! Все вон! — боярыня топнула ножкой.

И девки поспешили убраться.

А вот старая ключница осталась, уселась в уголочке, ручонки сморщенные поджала, всем видом показывая, то никуда-то она не денется. Не собирается деваться.

— Вон!

— Никак не можно, — ответила ключница, вперившись взглядом в Дурбина. — Где это видано, чтоб на женской половине…

— Боги… я и от них устала! От этой провинциальной дремучести… я соскучилась! Я молодая красивая женщина, а себя хороню живьем! Тут! — она оставила руку, подошла к огромному зеркалу, призанавешеному кружевной накидкой, которую стянула одним движением руки. — И никто-то со мною не считается!

Ключница прикрыла глаза, делая вид, что её тут вовсе нет.

— Вы должны осмотреть и меня, и моего мужа… мой род всегда отличался плодовитостью. Это наш дар! А я… родила только одного ребенка и то еле-еле… и теперь… дело в нем! Определенно, в нем! И если так, то развод невозможен! — это она сказала своему отражению, в которое вглядывалась жадно. — Невозможен, даже если она умрет…

Последнее Анна Иогановна добавила тихо, но Дурбин услышал.

И не только он.

— Простите, — сказал он, кланяясь, правда, без особого старания, ибо тоже устал, в том числе от этой вот красивой, но порою совершенно невыносимой женщины. — Вас я осмотрю с превеликим удовольствием…

…прозвучало весьма двусмысленно.

— …как уже делал. И постановил, что нет никаких причин, которые могли бы помешать состояться вашей женской радости.

Сказал и поморщился мысленно.

А ведь прежде выходило выражаться куда как более изящно, по-столичному. Приходилось. Тут же… и времени-то всего ничего минуло, а поди ж ты, переменился, поутратил прежних умений.

— Что же касается господина барона, то, к превеликому моему сожалению, я не могу провести осмотр без его на то согласия. Но если оно будет получено, то вновь же почту за честь…

— Поди прочь, — Анна Иогановна от зеркала не отступила, не обернулась даже. — Устала. И голова болит. Вели, чтоб девки капель принесли, тех, лавандовых…

И рученькою махнула, будто бы он, Никитка Дурбин, вовсе не целитель первого рангу, а холоп обыкновенный, один из многих…

…капли он передал, решивши, что ссориться с боярыней не стоит.

Как оно еще потом повернется, не известно. Может, конечно, и получится в столицу вернуться, а может, и нет. В любом случае, рекомендации только на пользу пойдут.

Вернувшись к себе — комнату ему выделили не сказать, чтобы большую, но с окном и чистую, да и шкап имелся, сундуки опять же — Дурбин окно распахнул и, сам от себя такого не ожидая, забрался на подоконник. Стянувши туфли — ишь, ноги натерли, а ведь когда брал, заверили, что кожа потянется, осядет по ноге — он с упоением вдохнул теплый сладкий воздух.

И глаза закрыл.

Завтра…

…девочку он осмотрит. И тварь её тоже, попристальней, скажет, что сие нужно для понимания, не вредит ли оная своим присутствием.

Может, сказать, что вредит?

…а если наоборот? Тварь уберут, а девочке станет хуже. И кто будет виноват? То-то же… нет, осторожней надо. Без спешки… и к ведьме наведаться.

Вот завтра и наведаться, пока этот, маг Канопеньский, конечно, убогий донельзя, сразу видно, что провинциальный, не подсуетился. Он Дурбину не соперник, нет в нем ни политесу, ни изящества должного, видно, что обжился, прижился в местном болоте, однако же ведьма его жаловала.

Зверя подарила.

А Дурбину нет.

Обидно.

И терпеть эту обиду он не намерен. Сползши с окна, Дурбин подошел к сундуку и крышку откинул. Поморщился, уже не стесняясь. Платье, конечно, паковал он аккуратно, памятуя, во сколько обошлось оно, и ткань сам зачаровал.

Но вот…

По нынешней моде если, камзол был длинноват, да и плечи теперь мягкой тканью подбивали для пущей ширины. Ширины у Дурбина и своей хватит, но мода…

…впрочем, именно эта ведьма за модой, кажется, не следила.

Он вытащил камзол и бережно расправил ткань. Темный бархат слегка вытерся на рукавах, хотя платье это, для особых случаев шитое, Дурбин доставал редко и носил крайне аккуратно. Шитье опять же поблекло, пусть и заверяли его, что позолота и сто лет не облезет.

Обманули.

Но пускай.

Кюлоты все еще хороши. И чулки белый цвет сохранили. Подвязки с зелеными бантами сыскались тут же.

Глава 31 О потерях и пропажах

Замечательный день сегодня. То ли чай пойти выпить, то ли повеситься.

…из дневника некоего Н., человека тонкой душевной организации, в силу которой весьма к меланхолии склонному.

Аграфена Марьяновна была женщиною строгой что к детям своим, что к супругу, человеку в общем-то незлому, но на диво никчемушному. И осознавая никчемушность свою, он держался тихо, под руку не лез и со всем соглашался.

За то и выбран был матушкой Аграфены Марьяновны, в которую та, собственно, характером и пошла.

— С таким тебе проще будет, — сказала та, напутствуя. — Да и выбирать-то особо не из кого.

Оно-то и верно, ибо была Аграфена Марьяновна рода не сказать, чтобы вовсе захудалого, но слабосильного. Да и не дали боги ей ни красоты особое, ни дара редкого. Зато умом и хваткою наделили сполна. Это и позволило Аграфене Марьяновне распорядиться тем малым приданым, которое отписали за нею, привести в подрядок, что дом мужнин, что хозяйство, невзирая ни на недовольство свекрови, полагавшей, что девке надобно в светлице сидеть да вышиванием заниматься. Теперь-то вон помалкивает, помнит времена, когда репой пареной да щами пустыми обходились.

Нет, со многим Аграфена Марьяновна справилась.

И деревеньки мужнины при ней похорошели, людишками прибавились. И терем более не норовит рассыпаться, напротив, обзавелся ставенками резными да крылечком.

Свекровушка приоделась.

Шубкою обзавелась. И в храм ходит не с одним лишь родовым гонором, но как и подобает боярыне родовитой. А потому теперь невестушку ласково доченькою величает.

Спорить не спорит.

Да и вовсе… неплохая она баба, но, как и супруг, слабая, неспособная. Хуже всего, что дочки Аграфенины в нее-то пошли с большего. Но ничего, зато и красы свекровушкиной взяли сполна, круглолицы, полнотелы, не идут — плывут лебедушками.

Так что… получилось.

Всех подросших замуж пристроила, кого с большею выгодой, кого с меньшою.

— Что хмуришься, доченька? — льстиво спросила свекровушка. — Вся-то в заботах, вся-то в хлопотах, цельными днями на ногах. Сядь от, почаевничай…