Читать книгу "Господин военлет - Анатолий Дроздов"

Польская война завершилась, как и должна была завершиться, – позорным миром. Затем был Крым. По окончании Гражданской войны меня оставили в армии. Я командовал отрядом, эскадрильей, авиабригадой. Бывшего пассажира видел на портретах. Мне не помогали расти по службе, но и не мешали. Я знал, что меня не забудут, и готовился к этому. В тридцатом году меня вызвали в Москву.

– Ты не писал писем в ЦК? – спросил командующий ВВС, когда я доложил о прибытии.

– Нет.

– Странно. На Политбюро обсуждается вопрос об авиации. Велели пригласить тебя.

Я пожал плечами.

– Наверное, хотят слышать мнение снизу, – заключил командующий.

У меня были соображения на этот счет, но я оставил их при себе.

Заседание политбюро проходило в Кремле. Командующий доложил ситуацию, его выслушали, задали вопросы. Когда обсуждение затихло, мой бывший пассажир посмотрел на меня:

– Что думает по этому поводу товарищ Красовский?

Я встал.

– Готова наша авиация к предстоящей войне?

– Никоим образом!

За столом послышался ропот. Командующий глядел зверем, но я знал: врать мне нельзя.

– Обоснуйте свое мнение! – сказал пассажир, пыхнув трубкой.

– Если позволите, я хотел бы составить записку.

– Сколько нужно времени?

– До вечера.

– Хорошо, – сказал пассажир. – Постарайтесь успеть – нам еще читать. Повторное заседание завтра. Вам предоставят стенографистку и все необходимое. Мы также позаботимся, – пассажир посмотрел на командующего, – чтоб вам не мешали.

Назавтра я сделал доклад. Моя записка лежала перед слушателями, выступление не затянулось. Слово взял командующий ВВС.

– Комбриг воевал в прошлой войне, – сказал он, – и не может ее забыть. Отсутствие в царской России собственного производства авиационных моторов, неготовность промышленности выпускать нужное количество аппаратов, недостаток в летчиках – все это просчеты буржуазного правительства. Оно втянуло Россию в длительную и бессмысленную войну. С тех пор многое изменилось. Современные войны быстротечны. Нам не нужно столько авиационных заводов, такое количество аппаратов и пилотов. Это огромные затраты. Стране это не по силам!

– В самом деле! – поддержал Калинин. – Купить за границей несколько заводов, пригласить лучших конструкторов… Это валюта, у нас ее мало. А завод алюминиевых сплавов! Ему нужна отдельная электростанция!

– Что скажете? – посмотрел на меня пассажир.

– Когда сильный враг нападает на слабого, война скоротечна. СССР не слабая страна. Мы владеем огромной территорией, людскими и материальными ресурсами. Быстро нас не победить. По той же причине слабый враг на СССР не нападет. Нам придется воевать долго, как в прошлую войну. Теперь о затратах. На Западе – экономический кризис, заводы стоят, станки продают по цене металлолома. По той же причине легко нанять лучших конструкторов – они без работы. Иностранцы не пробудут здесь долго. Уедут, как только переймем их опыт.

Члены политбюро загомонили, заспорили. Наконец все выговорились, за столом стало тихо. Все смотрели на моего пассажира.

– Я давно знаю товарища Красовского, – сказал он, набивая трубку. – У меня была возможность убедиться: он на редкость дальновидный и прозорливый человек. Поэтому сегодня он и здесь. – Пассажир отложил трубку. – Думаю, нам нужно принять его программу. Это первое. Второе: воплотить намеченное в жизнь надо поручить тому же Красовскому. Он предложил, ему и отвечать.

– Красовский не член партии! – взвизгнул командующий.

– Неужели? – Пассажир взял трубку. – Это ваша вина: партийно-политическая работа в авиации поставлена плохо. Лучшие кадры – и беспартийные! Надо исправлять. С товарища Красовского и начнем…

Мы с Ольгой перебрались в Москву. У нас была просторная квартира – все-таки пятеро детей. Трое наших и двое – Рапоты. Сергей до последнего был верен себе. Он с семьей отдыхал в Гаграх. Возвращались порознь: дети с няней – поездом, Сергей с Татьяной – самолетом. Рапоту вызвали в Москву, прислали аппарат. Самолет взлетел, Сергей прошел в кабину и сел за штурвал. Пилот не посмел отказать – член ЦК! При посадке самолет разбился… Первое, что сделала Ольга, узнав о беде, поехала к Рапотам и забрала мальчиков. Они прижились – да так, что я перестал различать, кто из детей мои.

Я редко видел семью. Сначала были заграничные командировки. Я мотался по Европе, ведя переговоры и заключая контракты. Труднее всего пришлось с конструкторами. Я сманивал англичан с «Роллс-ройса», они заломили цену. Я плюнул и поехал к немцам. Те пришли в восторг: Германия голодала. С алюминиевым заводом помог отец – у него были хорошие связи. Отец приезжал к нам в Москву, понянчил внуков и уехал чрезвычайно довольным.

– Я знал, что ты не пропадешь, – сказал он на прощание. – Ты все же Красовский! Но я подумать не мог, что ты взлетишь так высоко! Генерал, командующий… Одних контрактов подписал на миллионы!

Отец мог радоваться: наш заказ помог ему в кризисе. Сестренка Лиза вышла замуж за лорда. Жених не устоял перед ее красотой и приданым. Как мне показалось, второе обстоятельство было решающим. Родство с иностранцами в СССР не привечалось, но меня не трогали – за спиной маячил пассажир.

Мы создавали самолеты. Моторы конструировали немцы, планеры – русские. Я помнил их фамилии; оставалось найти людей и создать им условия. Я мотался по КБ и заводам: объяснял, настаивал, угрожал. Двигалось со скрипом: новое делать трудно. На политбюро меня ругали и хвалили; последнее – редко. Хоть медленно, но дело шло. Немецкие конструкторы уехали, но мы успели научиться: моторы получались хорошие. Как и самолеты. «МиГи» и «Ла» появились в тридцать девятом. «Ил-2» освоили годом раньше. Штурмовик добавил мне седых волос: еле отстоял воздушного стрелка. «Пе-2» пошел с сорокового года, зато крупной серией. Не хватало авиационных пушек, дюраля. Скрепя сердце я согласился на выпуск истребителей с деревянной обшивкой. По скорости они не уступали «мессерам», но мне хотелось, чтоб превосходили. Зато оружие истребители несли мощное. Комсомольский призыв дал стране тысячи пилотов. Учили их серьезно: я лег костьми, но отстоял программу. Я убедил пассажира не показывать врагу новинки. На парадах летали устаревшие образцы, не пошедшие в серию. Военные атташе лихорадочно фотографировали.

В круговерти забот многое шло мимо. История свершалась по заданному пути. Гремели политические процессы, карлик по фамилии Ежов выполнял планы расстрелов. Авиацию он не тронул. На этот счет был разговор, тяжелый и неприятный, но пассажир меня поддержал. С падением Ежова стало легче. Страна пела и радовалась жизни. Подрастали дети, в том числе мои. Николай Рапота и мой Матвей пошли в летчики. Я возражал, я знал, что их ждет, но мальчики настояли. Им так хотелось летать!..

Николай сгорел в июне сорок первого, прямо в штурмовике. Матвей уцелел. Его трижды сбивали, он попал в плен, бежал, но все-таки выжил. Что мы с Ольгой пережили в те дни, лучше не вспоминать.