Читать книгу "Тайна двух реликвий - Дмитрий Миропольский"

– А ты чему радуешься? – с подозрением спросил Одинцов у Евы, которая тоже улыбнулась.

– Странно, – сказала она, – я защищаю Бориса, но думаю, как вы… Есть очень известный пример. Смотрите: вот стоит дерево. Его пилят горизонтально. Можно здесь, – она стала показывать плавными движениями красивых шоколадных рук, – в самом низу, где толстый э-э… Trunk – это что?

– Ствол, – подсказал Мунин.

– О’кей, толстый ствол. Можно пилить здесь: ствол не такой толстый, зато нижние ветки толстые. Можно здесь. Уже ствол совсем не толстый и ветки тоже, зато их много. Где пилили, там есть белый круг. Леонардо да Винчи заметил: если взять все круги на любой высоте, площадь одинаковая. Внизу это только площадь круга, где пилили толстый ствол. Высоко – круг тонкого ствола плюс круг каждой ветки… Понятно, да?

– Суммарная площадь распилов постоянна на любой высоте дерева, – сформулировал Одинцов так лихо, что даже сам себе удивился. – Это правда?

Ева тоже удивилась и подтвердила:

– Правда. Называется – правило Леонардо. В мире больше трёх триллионов деревьев. Пятнадцать миллиардов каждый год пилят. Когда не пальма, а дерево с ветками, правило Леонардо подтверждается каждый раз. Но пятьсот лет никто не знал, почему так. А недавно в Калифорнии один мой коллега понял. Дерево – это фрактáл… Знаете? Когда фигура примерно похожа на свой элемент, и наоборот, каждый элемент похож на целую фигуру… Ну вот: дерево – это ствол и толстые ветки. Из толстых веток растут ветки тоньше. Из веток тоньше – ветки ещё тоньше… Получается, каждая ветка – это дерево, только меньше, и меньше, и меньше. И наоборот… Похоже, да? Это фрактал. У дерева каждый элемент внизу закреплённый, наверху свободный. Каждый элемент с одинаковой вероятностью может сломать ветер. Коллега считал на компьютере. Правило Леонардо даёт минимальную вероятность, что ветер сломает дерево.

– Это ты к чему? – не понял Мунин.

– Для математика, для физика объяснение очевидное. Но почему-то пятьсот лет никто его не придумал. Потом появился человек. Его интеллект предложил идею. А компьютер сделал расчёты и всё подтвердил.

– Деревья, индейцы… Далеко нас унесло, – заметил Одинцов, и Мунин снова замахал руками:

– Ничего подобного! Наша задача – Урим и Туммим, так? Кнорозов доказал: то, что создал один человек, может воссоздать другой. Значит, наша задача решаемая, потому что Урим и Туммим созданы человеком. Причём они были настолько понятными, что никто и записывать не стал – как созданы? как работали? Просто Урим и Туммим, этим всё сказано. Осталось понять, в каком направлении…

– Урим и Туммим? – вдруг повторил водитель.

Любой израильтянин, независимо от национальности, любит поговорить. Пассажиры что-то бурно обсуждали. Но разговор шёл на русском, а водитель знал только иврит и английский. Он ничего не понимал, поэтому обрадовался, несколько раз подряд услыхав знакомые слова.

– Вас тоже интересуют Урим и Туммим? – переспросил он.

– Конрад Карлович, – Одинцов по-русски обратился к Мунину, – не доводи до греха, закрой рот!

Подчёркнуто ласковые нотки в его голосе не сулили ничего хорошего. Историк умолк и вжался в кресло, а Одинцов по-английски заговорил с водителем.

– Мы были на лекции про искусственный интеллект. Сейчас спорим, что компьютер не придумывает загадки. Ему не надо знать алфавит индейцев майя, или как устроено дерево, или что такое Урим и Туммим. Ему всё безразлично. Другое дело – человек: ему интересно всё, и в голову приходят самые неожиданные мысли. Он может обдумывать их сам, а может использовать компьютер…

– Мы узнали про Урим и Туммим вчера на экскурсии, поэтому наш коллега про них вспомнил, – добавила Ева, сообразив, куда клонит Одинцов. – А вы что скажете?

Расчёт оправдался: заскучавший водитель охотно поддержал беседу. Наслаждаясь вниманием пассажиров, он похвастал, что некоторое время назад возил знаменитого учёного из Германии, который тоже был гостем мистера Вейнтрауба и жил в отеле «Бейт-Иеремия».

– Рихтер, – назвал водитель имя учёного. – Маркус Рихтер. Много интересного рассказывал. Не человек, а целая библиотека. Университет! Израиль знает лучше, чем многие евреи. Тору знает… Я его по всей стране возил. В Иерусалим, конечно. В Хайфу, Цфат, Ашдод, Нетивот, Беэр-Шеву… Долго ездили.

– Это такой туризм или по науке надо было? – невзначай спросил Одинцов, и водитель солидно ответил:

– По науке! Он с большими раввинами встречался. Спрашивал, что делать, если найдут какие-то вещи из Первого Храма. Например, Урим и Туммим…

– В музей отдать, – пожала плечами Ева.

– Он тоже так говорил. А раввины сказали, что их нельзя никому показывать и надо закопать на том же месте.

– Почему? – не удержался Мунин, с опаской глянув через плечо на Одинцова.

– Потому что люди не… как это сказать?.. Люди недостойны!

– Трудно поверить, что все раввины говорили одно и то же, – провокаторским тоном заявил Одинцов. – Где два еврея, там всегда три мнения. Посмотрите, что у вас в политике делается…

Это был безошибочный ход. Услыхав про политику, водитель тут же выбросил из головы Урим и Туммим. Весь оставшийся путь до Яффо пассажиры слушали его эмоциональный монолог о предстоящих выборах в Кнессет и тонкостях отношений между партиями «Ликуд» и «Кахоль Лаван».

– Я больше не буду, – глядя в землю, сказал Мунин компаньонам, когда словоохотливый водитель высадил их возле отеля «Бейт-Иеремия» и уехал.

– Молчи лучше, – посоветовал Одинцов. – И макбук мой тащи сюда. Молча!

Троица заняла привычное место: столик под фикусом ждал их, поблёскивая табличкой с надписью Reserved, хотя других постояльцев к этому позднему часу во дворе отеля почти не осталось.

Видеофайл из хранилища Бориса по дороге благополучно загрузился в смартфон и теперь перекочевал в компьютер. Одинцов считал, что Еве и Мунину ни к чему смотреть запись убийства, но компаньоны проявили настойчивость: мрачный фильм смотрели все вместе.

С экрана звучали оброненные между делом фразы, которые подчёркивали нелепость внезапной смерти. Никто не говорит о вечном, отправляясь выбрасывать чужой мусор. Никто не говорит о вечном, скучая перед компьютером.

Историк шмыгал носом, Ева плакала. Одинцов обнял её и пробурчал:

– Скажи спасибо Конраду Карловичу. Если бы он в квартире не насвинячил…

Всё было понятно без слов. Ева дважды разминулась с убийцами на считаные минуты. Забытое Муниным помойное ведро выгнало её из квартиры немногим раньше, чем они появились, а покупка угощения для Салтаханова задержала в магазине достаточно для того, чтобы они успели уйти.

Однако хронометраж событий представлял интерес во вторую очередь, а в первую был важен финал записи. Одинцов прокрутил последние пару минут несколько раз. Увиденное его вполне устроило.