Читать книгу "Двойное дыхание - Татьяна Соломатина"

Елена Николаевна была хорошим, умным начальником – она ценила Сергея за настойчивость. И верила ему даже там, где другие анестезиологи имели кардинально противоположное, подтверждённое лабораторно, мнение на предмет врачебной тактики.

А красавице жене всё это – пришибленность, увлечённость и особенно безденежье – крайне не нравилось. Она преподавала математику в школе и очень неплохо считала чужие заработки. Особенно – врачебные.

– Клюкин машину купил. Новую. А ты?

– А я не купил, – честно отвечал Серёжка, обезоруживающе улыбаясь.

– А Фирсов – квартиру, – ворчала она.

– А моя фамилия Зимин.

– Моя, к сожалению, тоже не Гейтс, – говорила жена и, хлопнув дверью, отправлялась «учить дебилов решать уравнения».

Иногда родители «дебилов» нанимали Софью не-Ковалевскую репетиторствовать, но эти скромные доходы никак не соответствовали её чаяниям. Впрочем, от Сони быстро избавлялись. Она была не в меру истерична и совершенно не ладила с детьми.

Лишь в одном они были похожи, как однояйцовые близнецы: оба – и Серёжа и Соня – были окончательными, гениальными «ходоками».

Сергей Алексеевич не мог пропустить ни одной новой юбки. Вернее – пижамы. Включая санитарок. Софья Алексеевна охотно ложилась подо всё, что способно шевелиться, включая отцов учеников. Но если Серёжка радостно дарил дамам себя, то Сонечка требовала от мужчин мзды за подаренные утехи. Обожала презенты – желательно стоящие, да и деньгами не брезговала.

Они охотно совокуплялись и друг с другом. Сергей был равнодушен к Сониным изменам. И это её бесило. Сама она – напротив – была ревнивой до коллапса. Причём – в буквальном смысле этого слова. От ярости у неё падало артериальное давление чуть ли не до запустевания сосудов головного мозга, и Серёжке приходилось выполнять профессиональные обязанности на дому. Также она обожала публичные сцены, а Сергей, как это ни странно, был парнем домашним, уютным и где-то даже стеснительным и трепетным.

Детей за пять лет брака у них так и не случилось. Да им не особо-то и хотелось. А вот месяц назад Сергей приобрёл собаку. Вернее, ему – в благодарность от пациентки – подарили щенка, получившегося от слияния элитной собачьей яйцеклетки с не менее элитным собачьим сперматозоидом. Серый носился с несчастным пекинесом, как мать родная, а Сонька лишь снисходительно-одобрительно взглянула в сопровождавшие пёсика бумаги и назвала его Принцем. Более никакого участия она в жизни животного не принимала. Принц же люто возненавидел математичку. Он гадил в её обувь похлеще шкодливого кота, растрепал в лохмотья все её сумки, умудрялся с ювелирной точностью куснуть новые колготки так, чтобы привести в негодность вещь, ни капельки не ранив человека. Чтобы не вызвать гнев Хозяина. Потому что Серёжка – Собачий Бог – над стрелкой на колготках посмеётся, а за отмеченную зубами ляжку можно и получить веником. В общем, пекинес Соню за человека не считал. Тем более – за собаку.

Пёс стал поводом. Когда нагадил на разложенное на кровати новое Сонино платье. Причин было и без того предостаточно. Тем более Сонечка уже недели две желала уйти к очередному любовнику, более перспективному в материально-финансовом плане, чем «вечный неудачник» Сергей Алексеевич. Последний скорее обрадовался, чем расстроился, и тут же отправился в долгожданный загул. Неделю назад он с ужасом осознал, что грядёт Новый год, а встречать его не то чтобы не с кем, а скорее не хочется – именно с теми, кто имеется, не хочется ни есть, ни пить, ни спать. Он быстренько поменялся – практически молниеносно. На всю голову семейный и добропорядочный Саша совсем не был согласен с составленным графиком, но он так давно не дежурил по праздникам, что отвертеться не смог. А тут – такая удача сама нашла. Он пообещал Серёжке деньги за дежурство, бутылку хорошего коньяка и поддаться в нарды. На такой подарок Серый и рассчитывать не мог, потому что Александр Николаевич был бессменным чемпионом оперблока по этой такой незамысловатой и такой многосложной игре. На то он и Новый год, чтобы мечты сбывались.

– Ладно! Папа пошёл, не грусти! Вода у тебя свежая, много. Еда вкусная, ещё больше. – Глядя на умильную лохматую мордочку, Серёжка почувствовал себя злым-презлым и гадким-прегадким папашей, который оставляет малого ребёнка взаперти. Одного! Да ещё когда?! В новогоднюю ночь. – А завтра мы будем долго-долго гулять и пойдём в гости к мерзавцу Клюкину. Хочешь, он покатает тебя на новой машине? А смотри, что папа тебе купил! – Серёжка извлёк из-за спины фигурную «косточку» из сухожилий, мячик и резинового поросёнка с пищалкой. – В общем, не скучай, пищи во всю мощь, а от салюта можешь спрятаться под подушку. Разрешаю тебе её сгрызть. В конце концов, у тебя должен быть снег и конфетти. А завтра мы нарядим маленькую ёлочку. Ну и что, что мы одинокие мужчины? Это ненадолго, уверяю тебя. Может, всё-таки назвать тебя Пенис?

Он поцеловал забавную грустную собачку в мокрый нос и быстро закрыл за собой дверь. Лифта дожидаться не стал. Печальное поскуливание погнало его вниз по лестнице.

5. Дежурный неонатолог

– Ты с сахаром? – спросила Таня.

– А ты не помнишь? – Вадим Георгиевич, прищурившись, посмотрел на неё.

– Ну мы же разводимся. Вернее – расходимся. Ты так и не был на мне женат. – Она пожала плечами.

– И ты считаешь, что в связи с этим я перестал пить кофе с сахаром?

– Ну мало ли. Вдруг. В твоей жизни перемены…

– Что не имеет смысла менять – не имеет смысла менять никогда.

– Например?

– Например, кофе с сахаром.

– Вадим, ты всегда был демагогом.

– Я называю это риторикой.

– Ты невыносим.

– Это правда.

– Боже, ты согласился!

– Не ехидничай. Я всегда соглашаюсь с правдой.

Они мирно пили кофе на кухне. Никаких разводных страстей ни он, ни она не испытывали. Вадим вообще не любил продолжать что-либо дольше того, пока оно естественным образом длится. Почему-то считается, что закапывать надо только мертвецов. А с мёртвыми чувствами можно продолжать жить, со временем принюхавшись к приторному запаху тления и не замечая трупных пятен тромбированной застойной мёртвой субстанции, некогда снабжавшей живое.

А она… Что ж, ей было грустно. Но Татьяна понимала, что ничего не изменить. Не с ним.

Это внезапно началось на какой-то новогодней вечеринке три года назад, куда Вадим пришёл со своей прежней женой, и плавно сошло на «нет» с течением времени. Она тогда хотела его. Он – хотел её. Они получили друг друга. Просто чувства одного оказались менее жизнеспособны, чем такие же – другого. Потому что она хотела его и сейчас. Это извечная проблема парных игр. Тех же нард, к примеру. Один ещё азартен донельзя, а второй бросает кости лишь по инерции. Вадим был не из тех, кто по инерции. Он сообщил Татьяне о своём решении, как только понял, что Света – это не просто партия. И не просто – серьёзно. Света – это единственно возможное. Единственное то самое. Та самая. Жизнь. В которой он и она – звенья одной ДНК и не живут друг без друга.