Читать книгу "Беременна поневоле - Айрин Лакс"

Я начал связь с реальностью, пьянея. Казалось, мог кончить только от того, как вылизывал её лоно.

Частое дыхание и прерывистые стоны подстёгивали меня. Я кружил языком и медленно толкался им внутрь.

Ещё и ещё, усиливая нажим и скорость.

Потом мне на затылок легла её дрожащая ладонь. Алёна зарылась в мои волосы пальцами, приближая меня к себе.

— Да, Бабочка…

Она не собиралась убирать пальцы, перебирала ими мои волосы.  Я хотел, чтобы она не просто дрожала, но тряслась от наслаждения, заливая соками гладкую поверхность стола.

Я дразнил языком пульсирующий бугорок клитора и медленно ввёл внутрь палец. Он сразу же оказался взят в горячий и влажный плен. Стенки лона сжались вокруг моего пальца. А потом ещё и ещё.

Я начал двигать пальцем, ритмично посасывая клитор. Присоединил ещё один палец и ввёл их в лоно.

Массировал её изнутри, немного согнув пальцы. Нащупывал наиболее чувствительное место, чтобы не осталось ни единого шанса устоять.

Я начал вводить в неё пальцы медленным и дразнящим движением. Алёна громко гортанно простонала и распахнула ноги ещё шире, дёрнув меня за волосы.

— Остановиться? — тихо смеясь, спросил я.

Чувство счастья распирало меня изнутри.

— Нет. Нет. Ещё! Арс… Ещё никогда не было так сладко, как сейчас. Прошу…

— Да, Бабочка. Это только начало. Ты такая красивая сейчас. Отпустишь себя? Дашь мне почувствовать, как тебе хорошо?

— Да! — почти выкрикнула она, подбираясь близко-близко к самой грани…

Я начал двигать пальцами и языком в одном ритме. Просторная комната наполнилась громкими вздохами, покрикиваниями и влажными звуками, с которыми я ласкал её плоть, усмиряя и подчиняя себе.

После очередного движения пальцев Алёна резко выгнулась мостиком. Пальцы особенно сильно дёрнули меня за волосы. Она прижала меня к себе, извиваясь на столе.

Моя Бабочка содрогалась от яркого и сильного оргазма, бёдра обессиленно и часто дрожали, взмывая вверх.

66. Алёна

Невозможно сильные и острые ощущения. Яркие и сладкие.

— Я хочу не только видеть, как тебе хорошо, но и почувствовать это, — охрипшим голосом произнёс Арсений.

Он торопливо избавился от брюк с бельём и наклонился надо мной. Вытер блестевшие от моей смазки губы тыльной стороной ладони. Медленно провёл губами по щеке к уху и скользнул обратно.

— Почувствуй себя, Бабочка…

Его губы были мягкими и напористыми. Сейчас они казались мне самыми желанными из всех. Я сама притянула его к себе за шею, целуя.

Арсений приник ко мне всем телом. Пуговицы от его рубашки цеплялись за ткань моего платья.

Я взахлёб целовала его губы, не желая останавливаться и выныривать из жаркого сумасшествия. Толкнулась языком, коснувшись его губ. Он рвано застонал и позволил углубить поцелуй.

Я чувствовала собственный вкус на его языке. Влажных складок коснулась его возбуждённая и каменная плоть. Я всхлипнула,  поняв, что это член.

Он скоро войдёт в меня.

— Тише, тише…

Арсений целовал уголки моих губ, лаская их. Запустил руки под платье, сжимая напряжённые соски.

— Я тебя потом зацелую. От волос до пяток. Каждый сантиметр тела. Заласкаю. А сейчас… просто впусти меня. Я так долго хочу тебя, что скоро сойду с ума.

Он надавил, проникая внутрь. Начал входить медленно и неотвратимо, растягивая под себя.

Арсений приподнялся на согнутых локтях и вглядывался в моё лицо. Всегда аккуратная причёска сейчас была растрёпана.

Влажные пряди сбивались ему на лицо. Я смахнула прядь пальцами. Арсений успел словить мою ладонь, поцеловав и куснув шутливо.

— Расслабься, Бабочка. Расслабься. Тебе не будет больно. Ты такая влажная… Тебе не может быть больно, правда?

— Нет. Мне просто хорошо…

Я сорвалась в крик, когда он зашёл полностью и задрожал, сводя с ума горячностью. Так туго и тесно между ног и одновременно сладко не было ещё никогда.

Арсений выдохнул и замер, потом медленно отвёл бёдра назад, глядя, как его член выскальзывает из лона. Затем резким движением загнал его обратно.

Стоны и всхлипы срывались с моих губ. Я кусала ладонь, чтобы не кричать слишком сильно. Но это было сильнее меня.

Удовольствие от толчков было неимоверно сильным и острым.

Арсений вошёл в нужный ему темп и только ускорялся.

Вначале он был нежным и осторожным. Но вырвав мой согласный стон, полный удовольствия, он отбросил в сторону всё. Осталось только его желание брать и подчинять, делать меня своей.

Лежать на столешнице было, наверное, не очень удобно. Но в те моменты я не чувствовала прохладной твёрдости гладкого стола.

Он и я — мы горели. Мы находились в эпицентре самого сильного пожара.

Я царапала его плечи. Каждый его толчок, отправленный в моё тело, пронизывал меня насквозь.

Я дрожала под ним. Резкими сжатиями лона вымаливала его грубые и сильные толчки, пока он не стал яростно вколачиваться на всю длину.

— Моя Бабочка. Только моя! — издал он громкий стон.

Он его осипшего голоса, сбивающегося на животные стоны, обострились все мои чувства.

Мне  хотелось, чтобы это не прекращалось... Мне было сладко чувствовать на себе его силу и уверенность, страсть.

— Ещё! — простонала я, приподнимая ноги. Я сомкнула их за его поясницей, услышав изумлённый и одновременно довольный стон.

— Так глубоко… Сейчас кончу!

Я сжалась в тугую пружину от его слов. Оргазм неожиданно хлёстко заставил содрогнуться и чувствовать себя распавшейся на атомы.

С губ Арсения сорвался тяжёлый, протяжный стон. Он излился в меня, заполняя своим семенем. Он всё ещё двигался, замедляясь. Я чувствовала себя на вершине удовольствия. Только на этот раз я была там не одна.

Вместе с ним.

Арсений рухнул сверху, потом нашёл мои руки и переплёл наши пальцы. Он завёл мои руки за  голову.

Начал целовать меня, теперь уже медленно и чувственно, смакуя каждое столкновение губ и языка.

— Я в тебя безнадёжно влюблён, Бабочка. Больно и неизлечимо. Знаешь? — тихо сказал, переводя дыхание.

Мне сладко и спокойно. Я как будто плыву в нирване.

— Знаю. И люблю тебя.

Я просто поцеловала его в ответ, зарываясь пальцами во влажные волосы.

Арсений оторвался от моих губ и посмотрел на меня со счастливой улыбкой.

Его член был во мне. Я чувствовала, как смазка стекает по бёдрам прямо на стол. Он явно не предназначен для того, чем мы только что на нём занимались.