Читать книгу "Мечи Дня и Ночи - Дэвид Геммел"

— Не думаю. Кости ведь были не человеческие.

— Как так? — изумился Мемнон. — Ландис говорил мне, что нашел останки великого чародея былых времен.

— Так и есть. В те годы это вызвало большое волнение. По преданию, тот чародей, Згужев, заключил договор с повелителем демонов. Его преследовал рыцарь Руландер, и Згужев просил у демона, чтобы тот дал ему силу победить этого рыцаря. Тогда демон сделал Згужева Смешанным, но Руландер все же убил чародея. Ландис нашел кости Смешанного. Вот почему он испытывал такие трудности, создавая тебя. Я до сих пор не знаю, как он добился этого, но хорошо помню, какими ужасами кончались его первые опыты. Один младенец, рождаясь на свет, разодрал когтями чрево своей матери и погиб вместе с ней. Других приходилось умерщвлять по причине их ужасающего уродства. Потом появился ты — почти совершенный.

— Почему мне никогда не рассказывали об этом прежде, ваше величество?

— Пока ты был мал, Ландис думал, что это может дурно повлиять на тебя. Потом ты подрос... — она пожала плечами, — но этот вопрос больше не поднимался. Стало ли тебе легче теперь, когда ты узнал?

— Возможно. Это объясняет, почему дети получаются такими нестойкими. Мне нужно узнать об этом побольше. Унваллис зачитывается дневниками Ландиса, где говорится о его опытах со Скилганноном, я же предпочитаю более подробные записи, которые нашел в машинной палате. Они касаются различных тонкостей, открытых им.

— Только не отказывай себе в отдыхе, — сказала она, отпустив его руку.

— Благодарю за заботу, ваше величество. Вы знаете, что даже моя внезапная смерть не помешает переходу вашей души в первую из Возрожденных.

— Я не это имела в виду. Ты дорог мне, Мемнон, и я хочу видеть тебя здоровым.

Мемнона на миг это тронуло, но потом он подумал: «Декадо был тоже дорог тебе». Вечная добра и внимательна, когда ей этого хочется — и беспощадна, когда у нее меняется настроение.

— Я отдохну прямо сейчас, с позволения вашего величества.

— Очень хорошо. Там у дверей несет караул хорошенький белокурый солдатик — пришли его ко мне, когда пойдешь мимо.

Мемнон, однако, не стал ложиться. Он прошел через сад к конюшне, где стоял черный фургон на шести колесах, больше двадцати футов в длину, с высокими бортами и круглой крышей. Вместо окон в нем были прорезаны занавешенные изнутри щели. Дверца помещалась сзади. Солнце уже село за горы, и хотя небо еще оставалось светлым, лучи на фургон не падали. Мемнон опустил вниз лесенку из трех ступенек и постучал в дверь.

— Закройте глаза, дети мои, — Сказав это, он быстро вошел и плотно прикрыл дверь за собой.

Внутри царила полная тьма. Тени, тихо щебеча, собрались вокруг.

— Троих ваших братьев больше нет, — шепотом заговорил Мемнон. — Они потерпели неудачу и покрыли нас всех позором, но мы должны отомстить за них. Дотроньтесь до меня, дети мои, — продолжал он, вытянув вперед руки. — Дотроньтесь, и вы увидите врагов, которых должны умертвить. — Он вызвал в уме образы Декадо и Скилганнона. Тени, все семеро, касались его легко, как утренний бриз. — Первым пусть будет Декадо. Вы знаете его запах. Потом другой, тот, что ходит с двумя мечами. Он очень для нас опасен. Убейте его и всех, кто с ним рядом. Тела спрячьте так, чтобы никто не нашел. Эта ночь будет пасмурной, и вы сможете уйти далеко. Я не покину вас и приведу прямо к добыче. Теперь снова закройте глаза, потому что мне нужно выйти, а на дворе еще день.

Он быстро вылез наружу и вернулся к себе. Служанка с испуганными глазами принесла ему ужин и кубок с красным вином. Эта девушка еще не прислуживала ему и не знала, что он ничего спиртного не пьет.

За едой он вспоминал события минувшего дня. Желание Вечной видеть Скилганнона живым оставалось для него тайной, и он не одобрял этого. Некоторые пророчества со временем оказываются ложными, но они могут быть и правдивыми, и глупо позволять врагу разгуливать на свободе. Он, Мемнон, сохранит гибель Скилганнона в секрете. Вечной когда-нибудь надоест его разыскивать, и все пойдет по-прежнему.

Все, да не все, надеялся он.

Неспособность его Возрожденных дожить до взрослости огорчала и пугала Мемнона. Почему создания, выращенные из его собственных костей, оказываются такими хилыми? Ведь он-то сам в детстве не умер?

Он зажег лампу и принялся разбирать бумаги Ландиса Кана. Он находил там множество интереснейших мыслей, но ничего такого, что проливало бы свет на стоящую перед ним задачу. В конце концов он прервал чтение и лег на диван, глядя в лепной потолок.

Начиная впадать в забытье, он освободил свой дух из усталого тела. Тот полетел по пустым коридорам вниз, где женщины готовили еду для охранявших дворец солдат. Не слушая их скучных разговоров, он спустился еще ниже, в подвал, где стояли машины. Два его помощника занимались тем же, чем и он — читали записи Ландиса Кана. Лысый Патиакус прилежно корпел над столом. Оранин, моложе его, потер глаза и промолвил:

— Умная голова.

— Слишком умная, — отозвался Патиакус. — Его пепел развеяли по здешнему саду.

— Почему он все время рисовал какие-то ожерелья?

— Ожерелья?

— Они тут на каждой странице. Строение, несовместимость, недостаточность. Я и десятой доли не понимаю.

— За разъяснениями обращайся к господину Мемнону. Оранин встал и запустил пальцы в рыжие, коротко остриженные волосы.

— Их тут сотни, этих тетрадей. За месяц не управиться.

— У тебя другие планы?

— Есть одна пухленькая служаночка с озорными глазками. По-моему, я ей нравлюсь.

— Значит, у нее дурной вкус, — проворчал Патиакус. — Не мешай мне.

Оба вернулись к работе. Мемнон уже не впервые замечал, что они дружат, и это по непонятной причине расстраивало его. Сам он ни с кем никогда не дружил, ни к кому не питал привязанности. Сначала он думал, что все люди такие же, как и он, — они общаются, потому что это необходимо, знают, когда улыбаться, а когда сохранять серьезность. Но сделавшись старше и мудрее, он стал понимать, что во многом отличается от других. Он старался убедить себя, что неспособность чувствовать так, как они, — это его достоинство, но иногда, вот как сейчас, эта уверенность в нем слабела.

Он вернулся в свое тело, сел и выпил воды.

Все думают, что он предан Вечной. Во время одного своего духовного странствия он слышал, как Унваллис сказал кому-то: «Это его единственное хорошее качество».

Но и это неправда. К Вечной он относится, как к красивой одежде — на нее приятно смотреть.

«Ты тоже думаешь, что я злая, Мемнон?» — спросила она.

«Понятие зла незнакомо мне», — ответил он.

Тут он немного солгал. Зло — это то, что мешает его жизни и его планам. Добро — то, что способствует осуществлению его желаний.