Читать книгу "Чистый лист - Дарья Кузнецова"

Но теперь я точно знала: она скоро поправится. С таким характером не может не поправиться!

И главное, их отношения с Маем пойдут на лад, когда мы все вместе сумеем преодолеть чувство неловкости и неприятный осадок после прошлых сцен и скандалов. Да, Любица вела себя мерзко, и искренне простить ее будет трудно, но… Такова ситуация. Может, и я с Маевой родственницей теперь найду общий язык?

Андрия повесили через две недели. Удивительно тихо, можно сказать, украдкой, по поводу этого события появилось лишь несколько скромных заметок на последних полосах столичных газет, где-то перед некрологами. Шешель гостеприимно приглашал нас на казнь, но, конечно, был послан Маем далеко и надолго в редкостно грубых для тезки выражениях. Хорошо еще, что родные Андрия по-прежнему путешествовали, а то со Стевана сталось бы пригласить и их.

Все же исключительного своеобразия человек. И вроде особо плохим не назовешь, но каждый раз хочется свернуть ему шею собственными руками. Даже Андрий такого желания не вызывал!

А мы с Маем, конечно, поженились. И, разумеется, надежды его не оправдались, все получилось спонтанно.

Сначала на завтраке у владыки, куда нас пригласили вскоре после казни главного виновника всех злоключений, владычица непрозрачно намекнула, что готова помочь с организацией торжества — в качестве дополнительных извинений от правящего семейства. Потом я, деморализованная масштабами возможного размаха свадьбы на государственном уровне, выяснила, сколько стоят приличные для подобных торжеств наряды, и едва не была задушена собственной бережливостью, категорично протестовавшей против траты таких денег на одноразовое платье. А назавтра Май встал не с той ноги и приревновал меня к преподавателю, который занимался со мной математикой…

В общем, на следующий день после высокого завтрака мы собрали ошарашенных такой спешкой близких друзей и только-только выписавшуюся, заметно повеселевшую Любицу в ближайшем к Зоринке храме Черешара. Жрецов этого бога — добродушных, улыбчивых, с заплетенными в мелкие косички волосами, одетых в яркие свободные наряды с бесчисленными цветными браслетами и подвесками, поголовно носящих забавные круглые очки с розовыми стеклами — я, впервые увидев, назвала совершенно непонятным словом «хиппи».

Свадьбу отметили в каком-то небольшом ресторанчике поблизости, благо нас набралось всего десять человек. И посидели очень хорошо, душевно. Несмотря на внезапное присутствие среди гостей Шешеля, никто не переругался. С ним — в том числе.

К моему громадному облегчению, Миомир с Софией вернулись из путешествия куда более умиротворенными и не держали на Мая зла за эту историю. То есть понятно, не он же подталкивал Андрия к убийству, Недич ни в чем не виноват, но… родители — это родители, и не каждая мать способна признать грехи и преступления сына. Я не знаю, как они все это пережили, но первенца в семье Маричей вслух больше не вспоминали, словно его никогда и не было.

Нас родственники принимали тепло, со свадьбой поздравили искренне, будущее этих отношений вселяло оптимизм, хотя в общении с Софией с обеих сторон присутствовало чувство неловкости и взаимной вины. Очень обидно, потому что истинный виновник всех проблем так и не раскаялся, а вместо него мучилась мать, на лбу и в уголках губ которой появились за это время новые морщинки. И добрый Май, который, конечно, не жалел убийцу собственной семьи, но очень сочувствовал его родным.

Однако — странно — эта ситуация как-то особенно роднила. Неловкость и стоящая за ней большая общая трагедия, которая не способствовала появлению в отношениях легкости, но зато будила родственное желание поддержать, приободрить близких. Уже не только Маевых, но и моих тоже.

А вообще, стоит задуматься об этом, и делается малость не по себе. С моего рождения на лабораторном столе прошло меньше двух лун, а столько всего изменилось! Я уже совсем не «проект» и не чистый лист, а всамделишный живой человек, готовящийся к поступлению в университет. У меня есть настоящая семья и даже некоторый — немаленький! — багаж всяких разных воспоминаний. И радостных, и милых, и философских, и страшных — любых. А сколько их еще будет!

Не понимаю я страхов стертых, о которых говорил Стевич. Какая разница, что там было в далеком прошлом, если впереди у тебя — целая жизнь? Сложная, насыщенная, счастливая, интересная…

Совсем не страшно начинать с чистого листа, главное, взять на кисть правильные, достаточно яркие краски.