Читать книгу "Свидетель с копытами - Далия Трускиновская"

Слушая Никодимкин топот по лестнице, Архаров подошел к окошку и оперся о подоконник. Он устал, ему требовалось одиночество и чай с баранками, ничего более. И еще – скинуть тяжелый суконный кафтан.

Был трудный день. Было много беспокойства. Кроме покойника на крыше стряслась еще беда – не вовремя помер свидетель по важному делу. И следовало бы уже появиться Яшке Скесу с новостями. Очень не хотелось, чтобы архаровцы проворонили Бейера с его опасными затеями.

– Ну, накрывай на стол, дармоед, – сказал он, услышав скрип двери, и вдруг понял: это не лакей, это кто-то пугливый и бесшумный.

Архаров резко повернулся и увидел странную двуглавую фигуру. Он не сразу понял, что это два человека, укутанные одной епанчой.

– Сашка, ты?!

– Я, Николай Петрович.

– А с тобой кто?

Вторая голова являла взорам лишь затылок – лицо уткнулось в Сашино плечо. Так стоят обычно испуганные женщины, полагающие единственной неколебимой опорой грудь любимого мужчины. Но Архаров не сразу поверил собственным глазам – Саша, обнимающий особу женского пола, был явлением еще более удивительным, чем человек с двумя головами.

– Со мной девица, Николай Петрович…

– Где взял?

– Я, Николай Петрович, и помыслить не смел, что так все выйдет!

– Что ты натворил? Докладывай уж, чего кобениться.

– Николай Петрович, я девицу увез…

– Откуда увез?

– Я повстречал ее в лесу… А ее бабка…

– Кто – бабка? Да что мне, каждое слово из тебя клещами тянуть, как гнилой зуб?

Саша громко вздохнул, собрался с силами и ответил:

– Княгиня Чернецкая…

– Та старуха, что на лошадях помешалась? Наша Чернецкая? У которой вы побывали? – Архаров своим ушам не поверил. Правдоподобнее было бы, если бы Саша украл большой Готторпский глобус из столичной Кунсткамеры, в котором при желании три человека могут жить, хотя и без больших удобств.

– Тимофей, Степан, Яша и еще один человек – мы все идем по следу Бейера, Николай Петрович. Он со своими людьми сейчас в Москве, знаем, где остановился… И того человека я к вам привел, он внизу, прикажите позвать. Он на коленях к вам просился! А девицу я, ей-богу, не знал, куда отвести! Сюда лишь! Больше мне ведь некуда…

– Да выпусти ты ее из-под епанчи.

– Ей стыдно, Николай Петрович, она в мужском платье.

– Ну, сам вылезай, тебе-то не стыдно, что ты в мужском платье, – пошутил Архаров и тут по лестнице затопотал Никодимка.

Он притащил поднос, на котором был сервирован полноценный ужин, не только с баранками, но и с пирогами, и с вареньем, и с пастилой.

– Посторонись, Саша, пропусти моего дармоеда, – попросил Архаров. – А вы, сударыня, не смущайтесь, я кликну девок, для вас найдут дамское платье. Никодимка, поди в девичью, пришли ко мне Иринку, она чище всех прочих одевается. Пусть возьмет в своем сундуке, что там надо… Настасью пришли! Пусть будет за горничную.

Но Лизанька лишь теснее прижалась к Саше.

Архаров не удивлялся тому, что девушка его испугалась. Уж такое действие его хмурая физиономия производила на многих дам и девиц. Числились за ним также несколько обмороков от его пристального взгляда.

Явились на зов поварская дочка Иринка с горничной Настасьей и осталась в архаровской спальне, а сам обер-полицмейстер вышел. Минуту спустя вышел и Саша.

– Экую ты стыдливую сыскал… – проворчал Архаров. – Я и не ведал, что такие еще бывают.

– Я тоже, – признался Саша. Служа архаровцем, он на всякий женский пол нагляделся, и пьяных шлюх повидал, и светских дам, изысканных до невозможности.

– И что ты собираешься делать?

– Венчаться…

– Старуха тебя убьет. Копытами стопчет! Погоди! Как это – венчаться?!

Архаров настолько привык, что Саша живет при нем и является по первому зову, что едва ли не вообразил его своей собственностью, наподобие крепостной Настасьи. Мысль, что секретаря придется с кем-то делить, показалась ему чрезвычайно нелепой.

– Как люди в церкви венчаются… – пробормотал удивленный Саша. – Вокруг аналоя, и, словом… по всем правилам…

– Ты сдурел. Какой из тебя муж? Ты привык жить один, на всем готовом, и здоровьем ты слаб, а тут – жена! Подумай хорошенько!

– Я обещал, – с неожиданной твердостью ответил Саша.

– Обещал! Ох…

Этот вздох означал: ты вот кашу заварил, на девице из такой семьи повенчаешься, а расхлебывать-то – мне! К кому явится возмущенная княгиня Чернецкая? Да ко мне же!

– Я ее люблю… – тихо сказал Саша. – И я за нее теперь в ответе. Перед Богом.

Разговоров о Боге Архаров с секретарем никогда не вел, они уж скорее могли потолковать об удивительном мосте длиной в полтораста сажен, который господин Кулибин задумал перекинуть через Неву и уже показывал знатокам искусно выполненную модель. Архаров не понимал, как это чудо будет держаться в воздухе, без единой опоры в воде, а Саша чертил ему арку, пытался делать расчеты, но запутался. А вот о божественном оба молчали. И вот вдруг Саша, которому в Великий пост батюшка сделал послабление, позволил есть молочное, но на исповедь зазывал с большим трудом, этот Саша заговорил – и оказалось, что у него с Богом тоже есть свои особые отношения…

– Ну, когда любишь… Да ты поешь!

– Некогда, Николай Петрович. Меня ждут. Прикажите позвать того человека.

– Дармоед! Там внизу кто-то есть, веди его сюда. Саша, куда?

– Не хочу, чтобы из-за меня Бейера упустили. Я вернусь, я непременно вернусь!

– Коли так – Бог с тобой, беги. Устина кликни, он там где-то внизу!

Нужно было продиктовать соображения по розыску музыканта и хозяйки платья.

Саша поклонился и выскочил.

– Мать честная, Богородица лесная… – пробормотал Архаров. – Хотя… Надо же…

Его секретарь, способный неделями не выходить на улицу, разве что – одолевая расстояние от крыльца до архаровского экипажа, собрался скакать ночью наравне с Тимофеем, Степаном и Скесом.

Никодимка привел невысокого парня и получил приказ убираться.

Архаров велел парню встать поближе, чтобы разглядеть лицо. Сухое темное лицо было попорчено оспой. Две приметные оспины сидели на носу.

– Кто таков? – спросил Архаров.

– Я его сиятельства графа Орлова-Чесменского человек. Служу при лошадях.

– Как звать?

– Ерошкой Поминовым.

– Для чего мой секретарь тебя сюда приволок?

– Ваше сиятельство, заставьте век за себя Бога молить! – воскликнул Ерошка и упал на колени.

– Чего тебе надобно?