Читать книгу "Серп и молот против самурайского меча - Кирилл Черевко"

Прежде всего было обращено внимание на форму этого документа — на тот факт, что в подписях Сталина, Рузвельта и Черчилля не указано, что они подписывали его как высшие руководители своих государств. Это якобы свидетельствовало о том, что достигнутая между ними договоренность носила только личный характер. В пользу этого была его строгая секретность, в силу чего неосведомленность о нем даже их ближайшего окружения якобы не накладывает юридических обязательств на заинтересованные стороны.

Кроме того, хотя в соглашении указано, что главы трех государств согласились с безусловным выполнением требований СССР после победы над Японией, с формально юридической точки зрения ни Сталин, ни Черчилль не являлись в период заключения Ялтинского соглашения главами своих государств, а общее их определение в этом документе не является указанием, как это принято в международном праве, на то, что они подписывают его в качестве полномочных представителей государств или правительств.

Однако указание в тексте соглашения, что они выступают именно как главы государств, свидетельствовало о том, что они являлись по меньшей мере полномочными представителями своих государств[485]. К тому же главы правительств обладают такими полномочиями в силу своего статуса, и эти полномочия не вызывали никаких возражений в связи с заключением Ялтинского соглашения или других международных актов ни в СССР, ни в Великобритании, а в США — только в данном случае, очевидно, не столько по юридическим, сколько по политическим соображениям, обусловленным противостоянием держав в условиях «холодной войны».

Американские юристы подчеркивали, что вопреки Атлантической хартии 1941 г., Декларации Объединенных Наций 1942 г. и Каирской декларации 1943 г., одной из сторон которых является Китай как союзная держава, права этого государства без его участия, как и Японии, были существенно нарушены в момент подписания этого документа. Возражения против юридической силы Ялтинского соглашения связывались также с тем, что в нем не определены ни процедура его утверждения (ратификация или иная форма) в процессе «безусловного» претворения в жизнь при мирном урегулировании с Японией, ни срок действия этого документа, хотя в этих случаях, согласно обычному праву, соглашение вступает в силу с момента его подписания. А срок действия не указан даже в Уставе ООН[486].

Обращалось также внимание на то, что Ялтинское соглашение вступило в противоречие с договором девяти государств (США, Великобритании, Китая, Франции, Италии, Японии, Бельгии, Португалии и Новой Зеландии) 1922 г., в котором содержалось обязательство уважать независимость и территориальную целостность Китая (ст. 1) и не заключать с другими государствами никаких соглашений или договоров, которые бы нарушали этот принцип (ст. 2).

Отмечалось, что положение о сохранении статус-кво во Внешней Монголии означает согласие с провозглашенной ее властями в 1921 г. в результате монгольской революции независимостью от Китая, что противоречило обязательству СССР, данному Китаю в советско-китайском соглашении 1924 г., считать МНР составной частью Китая, находящейся под его суверенитетом. Указывалось также, что восстановление прав Советского Союза на КВЖД, ЮМЖД, Порт-Артур и Дайрен (Дальний) противоречит договорам, соглашениям и договоренностям России и СССР с Китаем и Японией об отказе от этих прав, в частности декларации СССР 1924 г. об аннулировании всех неравноправных договоров и секретных соглашений России с Китаем.

Соглашаясь с тем, что Рузвельт имел право заключить Ялтинское соглашение как военное в качестве главнокомандующего вооруженными силами США и как политическое в качестве главы государства без согласия Сената, поскольку оно по своей форме не являлось договором, критики этого соглашения считают, что непредставление его на утверждение Сената или рассмотрение Конгресса США шло вразрез с демократическими традициями США. Кроме того, это означало неправомерное злоупотребление Рузвельтом своими чрезвычайными полномочиями как главы исполнительной власти, данными ему на период войны с Японией, и полномочиями главы государства, использованными для территориального передела мира на период после Второй мировой войны, на которые чрезвычайные права президента США как главы исполнительной власти не распространялись.

При этом обращалось внимание на то, что 1 марта 1945 г. в своем докладе Конгрессу США о Ялтинской конференции Рузвельт брал на себя на этот счет недвусмысленное обязательство, не выполненное им, которое гласило: «В соответствии с Конституцией США в отношении Устава ООН, так же как и ряда других международных соглашений, выработанных в Ялте, необходимо было получить согласие двух третей Сената».

В начале этого доклада президент США подчеркивал, что вопрос о том, «принесут ли общие договоренности, достигнутые в Ялте, свои плоды или нет, зависит от вас, членов Конгресса США, которые получили поддержку их народа, и если Вашей энергичной поддержки и согласия я не получу, то позитивные результаты от Ялтинской конференции достигнуты не будут. Вот почему я и выступаю перед Вами».

С другой стороны, согласно как императивному принципу международного права «договора должны соблюдаться», так и нормам законодательства США, соглашения, заключенные президентом, не могут аннулироваться Сенатом. Отсутствие в соглашении срока его действия порождало вопрос о том, сохраняли ли юридическую силу обязательства по нему для следующей администрации США, тем более что из подписи Рузвельта под этим документом неясно было, в каком качестве он заключил это соглашение.

Некоторые американские юристы полагают, что в случае отсутствия срока действия такого соглашения без наличия соответствующего решения Сената США или закона, который бы был специально принят на этот счет, обязательства Рузвельта по Ялтинскому соглашению не могли быть предъявлены следующему президенту.

При публикации год спустя этого соглашения государственный секретарь США Дж. Бирнс назвал его не межгосударственным соглашением, а военным соглашением, или решением президента США Рузвельта, премьер-министра Великобритании Черчилля и маршала Сталина, то есть документом, принятым ими в качестве главнокомандующих трех держав. Того же мнения в свое время придерживался и предшественник Бирнса на этом посту Э. Стеттиниус. Именно якобы исключительно таким характером этого соглашения оправдывается тот факт, что оно было заключено втайне от Китая и в течение значительного срока держалось от него в секрете, хотя и приносило в «дар» СССР его жизненные интересы.

Однако командующий вооруженными силами США генерал армии Дж. Маршалл считал, что Ялтинское соглашение было политическим, т. к. содержащиеся в этом документе военные вопросы совместных действий союзников, для обсуждения которых он прибыл в Ялту, в отличие от Ялтинского соглашения по Германии, стороны даже не затрагивали, и в частности поэтому сам он о Ялтинском соглашении ничего не знал.

По мнению сенатора Ноуленда, хотя провести четкую грань между военными и политическими аспектами Ялтинского соглашения по вопросам Дальнего Востока представляется трудным, его территориальные условия (очевидно, в связи с особым статусом государственной территории в международном праве) должны были получить одобрение соответствующих государственных органов союзных государств и быть конкретизированы в мирном договоре, подписанном вражеским государством, у которого изымается часть его территории, а таким государством в данном случае является Япония. Этот сенатор в мае 1951 г. на слушаниях по вопросу о правомерности Ялтинского соглашения в Сенате США заявил, что Рузвельт несколько раз заявлял ему о необходимости для окончательного решения вопроса об отделяемых территориях заключения мирного договора. Подтвердив свое согласие с мнением Рузвельта, он добавил, что в силу норм международного права территориальные изменения в отношении вражеского государства, содержащиеся в любом международном соглашении с участием США, становятся авторитетными и законными, если только эти изменения конкретно поименованы в мирном договоре с таким государством и на них получено одобрение Сената США. И это несмотря на то, что аналогичная юридическая практика отделения некоторых территорий от Германии была иной.