Читать книгу "Россия против Наполеона. Борьба за Европу. 1807-1814 - Доминик Ливен"

При этом наряду с гармонией здесь присутствовал профессионализм. Главой штаба Витгенштейна был Ф.Ф. Довре — способный, преданный и прекрасно образованный штабной офицер французского происхождения, родившийся в Дрездене и начавший военную карьеру в польской армии. Командующим артиллерией корпуса являлся выходец из знатного грузинского рода, князь Л.М. Яшвиль. Его помощником был 24-летний И.О. Сухозанет, сын польского офицера. Оба хорошо проявили себя в ходе кампании 1806–1807 гг. в Восточной Пруссии[280].

Лучшим среди них, однако, был 27-летний генерал-квартирмейстер корпуса П.X. Витгенштейна, полковник И.И. Дибич. Он был сыном старшего офицера прусского штаба, который в 1798 г. перешел на русскую службу. Молодой Дибич начал военную службу в лейб-гвардии Семеновском полку, откуда его взял к себе П.М. Волконский — также ранее офицер Семеновского полка — для службы в Главной квартире. Внешность И.И. Дибича — миниатюрного, с глазами навыкате и непривлекательной наружности — производила столь гнетущее впечатление на командира Семеновского полка, что он старался сделать так, чтобы молодой офицер не появлялся при дворе и во время парадов. Многие друзья Дибича называли его «самоваром», поскольку в состоянии возбуждения он буквально закипал, а слова вырывались у него таким образом, что их почти было невозможно разобрать. Несмотря на все свои странности, Дибич в 1812–1814 гг. был, возможно, самым талантливым штабным офицером российской армии. Он также выказал недюжинную энергию, инициативу и рассудительность в тех случаях, когда ему было поручено руководство движением войск. Хотя Дибич был честолюбивым и непреклонным человеком, он в то же время был всецело предан армии и тому делу, которому служил. К 1814 г., будучи всего 28 лет от роду, он уже имел чин генерал-лейтенанта, неизмеримо далеко обойдя по службе своих бывших сослуживцев из Семеновского полка. Тем не менее он оставался в хороших отношениях со своими старыми товарищами, что было выгодно как ему самому, так и им[281].

После Клястиц Удино жаловался Наполеону на то, что имел дело с превосходящими силами русских. В 1812–1814 гг. французский император нередко доставлял своим подчиненным немало хлопот, недооценивая численность неприятельских сил, с которыми они сталкивались. Однако в этом случае его недовольный ответ Удино был точен и справедлив:

«Вы не преследуете Витгенштейна и позволяете этому генералу свободно атаковать герцога Таренто [Макдональда. — Авт.] или переправляться через Двину и совершать рейды в наш тыл. У вас имеются самые что ни на есть преувеличенные представления о силах Витгенштейна: под его командованием находятся две или в лучшем случае три пехотных дивизии, шесть резервных батальонов под командованием князя Репнина и некоторое количество ополченцев, которые вообще недостойны упоминания. Вы не должны позволять, чтобы вас так легко дурачили. Русские трубят на каждом углу о том, что они одержали над вами великую победу[282].

Несмотря на эту критику, Наполеон усилил войска Н.Ш. Удино за счет всех пехотных и артиллерийских подразделений VI (Баварского) корпуса Гувьона Сен-Сира. Двигаясь вслед за первым эшелоном наполеоновской армии, VI корпус во время переправы через Неман насчитывал 25 тыс. человек, из которых через пять недель, т. е. на момент соединения с силами Удино в Полоцке, в строю оставалось всего 13 тыс. человек. Правда, баварская кавалерия была отправлена для соединения с главными силами Наполеона, однако большая часть потерь приходилась на долю больных, отставших и дезертиров. За все это время баварцы не сделали ни одного боевого выстрела.

Хотя П.X. Витгенштейн знал, что с прибытием корпуса Л. Гувьона Сен-Сира он окажется в явном меньшинстве, он был тверд в своем намерении удерживать инициативу и по-прежнему навязывать свою линию противнику. Имея перед собой эту цель, 17 августа он атаковал объединенные силы Удино и Сен-Сира под Полоцком. К несчастью для Витгенштейна, хотя в первый день сражения он смог успешно оттеснить французов в пределы городской черты, Удино был ранен и командование перешло к гораздо более компетентному Сен-Сиру. На следующий день новый командир французов собрал большую часть артиллерии и две свежие пехотные дивизии для контратаки, направленной в центр позиции русских. Прибегнув к уловке, довольно широко использовавшейся в описаниях сражений того времени, Сен-Сир заявил, что его армия по численности значительно уступала неприятелю. В своих мемуарах он писал, что четверть 31-тысячного отряда французов отсутствовала, будучи занята добыванием продовольствия, тогда как в распоряжении Витгенштейна имелось более 30 тыс. солдат. На самом деле, как говорилось в рапорте П.X. Витгенштейна Александру I, постоянные сражения в сочетании с необходимостью присматривать за Макдональдом привели к тому, что его ударный отряд едва насчитывал 18 тыс. человек[283].

Неожиданный поворот событий и численное превосходство противника означали, что русские были вынуждены отступать, но делали они это с большим самообладанием и отвагой. Эстляндский пехотный полк, например, был образован в 1811 г. из солдат, ранее служивших в гарнизонных подразделениях. Битва за Полоцк была их первым серьезным сражением. Входя в состав 14-й дивизии генерал-майора Б.Б. Гельфрейха, Эстляндский полк находился аккурат на пути контрнаступления французов. Несмотря на это, а также потерю 14 офицеров и более 400 солдат, Эстляндский полк 18 августа выдержал многократные атаки противника, вел результативные перестрелки с неприятелем в лесу и в конечном счете обеспечил себе безопасный отход. Командовавший полком подполковник К.Г. Ульрихсен получил два ранения, из-за которых впоследствии был вынужден выйти на пенсию. Но он оставался вместе со своими людьми на протяжении всего отступления, возглавив серию контратак, позволивших держать противника на безопасном расстоянии. 43 военнослужащих Эстляндского полка за свои действия 18 июля получили боевые награды, а полку пожалованы новые знамена — взамен гарнизонных[284].

Возможно, кто-то с недоверием отнесется к истории полка, повествующей о храбрости его собственных солдат, но в этом случае изложение событий с русской стороны подтверждается самим Сен-Сиром:

«Русские в этом сражении продемонстрировали неизменную храбрость и индивидуальную инициативу — качества, которые совсем нечасто встречаются в армиях других государств. Застигнутые врасплох, разбитые на отдельные отряды, имея с самого начала батальоны, действовавшие отдельно один от другого (поскольку мы прорвались сквозь их ряды), они тем не менее не были обескуражены и продолжали бой по мере отступления, которое они вели очень медленно, отбиваясь от сыпавшихся со всех сторон ударов с храбростью и самообладанием, которые, я повторяю, особенно свойственны солдатам этой страны. Они демонстрировали чудеса бесстрашия, но не могли отбить одновременные атаки четырех сосредоточенных и выстроенных в правильном порядке дивизий»[285].