Читать книгу "Последний секрет - Бернард Вербер"

Она окинула его пренебрежительным взглядом.

– Перестань мне лгать! Твой передатчик находится в строго определенном месте, но за каждое особое действие отвечают различные зоны. То, что мама вырезала мне кусочек мозга, это неплохо. Это действительно освободило меня от власти героина, и, к счастью, эту потерю мозг не сумел восстановить. Цена освобождения – моя неспособность испытывать оргазм. Я больше никогда не познаю наслаждения. И что бы ты об этом ни говорил, даже хорошее вино, даже красивая музыка мне не помогут. Таково мое наказание. Журналы называют меня секс-символом № 1 в мире, все мужчины мечтают заняться со мной любовью, а мне недоступно удовольствие, которое может испытать любая дурнушка с каким-нибудь водителем!

Топ-модель хватает бокал с шампанским и разбивает его о стену.

– У меня больше ни к чему нет вкуса. Я ничего не чувствую. Я живой труп. Какой интерес жить без удовольствия? У меня осталась одна эмоция – гнев.

– Успокойся, тебе надо...

Самюэль Феншэ внезапно осекся, словно почувствовал нечто, пришедшее издалека.

– Что случилось? – спросила она.

– Пустяки. Это Никто. Думаю, он хочет поздравить меня с победой...

С помутненным взглядом, погруженным в горизонт, пересекающий стену, ее любовник начал улыбаться, дыша все быстрее и быстрее. Наташа с презрением смотрела на него. По телу врача прошли судороги.

– Ах, если бы ты знала, как я ненавижу, когда ты смотришь на это!

Все в Феншэ выражало восторг, который возрастал, усиливался, возвышался. Она метнула в него подушкой.

– Это вызывает у меня чувство неудовлетворенности. Ты можешь понять это? – воскликнула она. – Нет. Ты меня не слушаешь, да? Ты весь в своем удовольствии. У меня такое впечатление, будто ты мастурбируешь рядом со мной.

Феншэ издал едва ли не животный хрип.

Ликование. Радость. Блаженство.

Заткнув уши, она тоже закричала, чтобы больше не слышать его. Их рты оказались друг против друга, один в восторге, другой в бешенстве.

Наконец Феншэ вернулся на землю. Теперь он был в полуобморочном состоянии, с опущенными руками, полузакрытыми глазами и отвисшей челюстью.

– Ну что, счастливчик? – цинично спросила Наташа и выдохнула дым ему в лицо.

137

– Наташа Андерсен!

Топ-модель встает в боевую стойку.

– Наташа... Черненко. Андерсен – это фамилия моего первого мужа.

Исидор приветствует ее.

– А вот и Цирцея, красивая и опасная волшебница, – объявляет он. – После сирен только этого испытания и недоставало.

– Цирцея – это та волшебница, которая запросто превращает людей в поросят? – спрашивает Лукреция.

Молодая женщина знаком приказывает им сесть.

– Вам трудно представить, что такое жизнь топ-модели. Все начинается с амфетаминов. Они нужны, чтобы оставаться бодрой, несмотря на jet lag[6], чтобы не поправляться и не обращать внимания на голод. Амфетамины дают прямо в агентствах. Затем переходят на экстази, чтобы продлить эффект расслабленности, праздничной атмосферы, потом – кокаин для блеска в глазах, за ним LSD, чтобы убегать от самой себя и забыть, что с тобой обращаются, как со скотом на сельскохозяйственной ярмарке. И в конце концов – героин, чтобы забыть, что ты еще жива.

В конечном счете, мой средний рост помог мне избежать массы проблем, думает Лукреция.

Поигрывая пистолетом, Наташа ходит вокруг Исидора.

– Многие из нас принимают наркотики во время дефиле. Говорят, это придает артистичности. Трагедийная актриса? Да, в нас должна быть трагедия, которую люди должны ощутить. Это – часть спектакля. Меня втянул наш фотограф, который был и моим дилером, и я стала поглощать все больше наркотиков. Это как бесконечная спираль. Я чувствовала отвращение ко всему. Вы даже не представляете, насколько эффективен героин. Голод пропадает, спать не хочется, постоянно жаждешь секса. Перестаешь уважать других. Лжешь. Не уважаешь саму себя. Обманываешь себя. Я к тому же не уважала свою мать. И вообще никого. Я уважала только своего фотографа, поставщика героина. Он уже все от меня получил – мои деньги, тело, здоровье, и я бы отдала ему жизнь ради нескольких секунд галлюцинаций.

Исидор подносит руку к карману.

Наташа вздрагивает, но он успокаивает ее, протягивая пакетик с лакрицей.

– Я семь раз покушалась на самоубийство. В конце концов мать захотела меня спасти, причем любой ценой. Она знала, что меня уже невозможно остановить, вразумляя или угрожая. Я лгала. Я испытывала отвращение к себе. Я никого не уважала. А она любила меня. То, что она сделала для меня, – последнее доказательство ее любви.

– Я ничего не теряла. Если бы операция не удалась, я предпочитала бы видеть ее помешанной или мертвой, – вставила пожилая дама.

– Она прооперировала меня.

Мадам Черненко начинает дрожать чуть больше.

– Именно там и находится ад. В наших головах. Никаких желаний, никаких страданий. Ни желаний, ни страданий! – повторяет она, словно политический слоган.

Исидору, похоже, крайне интересно.

– Нет страдания – нет жизни. Ведь разве не способность страдать является отличительной чертой любого живого существа? Даже растение страдает, – говорит он.

Наташа Андерсен прижимается к матери и целует ее в щеку. Свободной рукой она берет ее за руку.

– Операция оказалась успешной. Наташа вернулась в мир живых. Внезапно об этом стало известно, и властные структуры поспособствовали росту моего дела. Для страны это имело огромное значение. Мы добились успеха там, где Запад стоял на месте. По какому праву, по какой такой причине мы не должны спасать наркоманов? Ничего такого нет. Клятва Гиппократа не сдерживает. И к мозгу прикасаться тоже не запрещено.

Наташа внимательно, не моргая, по-прежнему смотрит на журналистов.

– Феншэ обнаружил мои исследования, – продолжает Черненко. – Он приехал ко мне, он первым понял, что я имею дело с центром удовольствия, открытым Джеймсом Олдсом. Он попросил меня прооперировать его. Но он хотел не удалить центр, а, наоборот, стимулировать.

– Значит, вы не случайно с Феншэ, – говорит Лукреция.

– Мамина операция сработала, – вступает Наташа, – но не без побочного действия. Желание наркотика пропало, но вместе с тем я утратила вообще всякие желания. Ломка от нехватки героина сменилась отсутствием эмоций.

– Мне очень хотелось, чтобы они встретились. Они были двумя частями одного целого. У Феншэ в излишке было то, чего Наташе недоставало. Только он один мог ее понять, – говорит доктор Черненко, дрожа все сильнее и сильнее.