Читать книгу "Вихри враждебные - Александр Харников"

– Стреляли, Михаил, – развел руками Коба, – на Кавказе так часто бывает. Едешь, никого не трогаешь, а тут начинают пули летать.

– А если серьезно, Сосо? – улыбка сошла с лица царя.

– А если серьезно, Михаил, то это была дашнакская боевка, – ответил Коба. – Если бы не Николай, закрывший меня собой, то я бы сейчас с вами не разговаривал. Помяните мое слово, мы еще наплачемся с этими башибузуками армянского розлива. Николай говорит, что у них имеются связи с армянской диаспорой во Франции, а через нее – с Сюрте Женераль и с Ротшильдами, являющимися главными бенефициарами французского государства.

– Так, значит и тут замешаны французы, Сосо? – полувопросительно-полуутвердительно переспросил император.

– Замешаны, Михаил, – кивнул Коба, – французский след в этом деле несомненно имеется. Но главный интерес тут, пожалуй, у Ротшильдов, желающих установить монополию на русскую нефть и посадить Россию на голодный нефтяной паек. Но и Ротшильды тоже не смогли бы ничего сделать, если бы не ужасающая нищета и бесправие простого народа, который наши доморощенные нувориши считают чем-то вроде говорящего рабочего скота. И это в таком богатом краю, где деньги в буквальном смысле фонтаном бьют из-под земли. Что уж при этом можно сказать про другие губернии. Голодного и униженного человека очень легко подбить на любое преступление, за кусок хлеба и из чувства протеста он будет убивать, грабить и поджигать нефтяные скважины. Вот с этой нищетой и бесправием народа, вызванными оскорбительным пренебрежением к нему со стороны хозяев и поддерживающих их представителей власти, вам, Михаил, и требуется бороться в первую очередь, для того чтобы избежать грядущего всеобщего бунта.

Император задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Примерно это мы и предполагали, Сосо, – после некоторой паузы произнес он. – Но расскажи мне, как обстоят дела на скважинах и предприятиях Нобелей? Я слышал об их деятельности много разного, и по большей части полученные мною сведения были вполне положительными.

– Ну, – грустно усмехнулся Коба, – Нобели такие же неправильные, как говорит Николай, предприниматели, как и вы, ваше величество, неправильный император. Это одни из тех немногих людей в Баку, которые думают не только о сиюминутных интересах, но и о завтрашнем дне. На их заводах все как раз обстоит более или менее прилично: рабочие получают высокую по местным меркам заработную плату, их семьи не голодают и даже имеют возможность покупать себе новую одежду и обувь, в силу чего, все, кто работают на Нобелей, всеми правдами и неправдами держатся за свое место. Когда прошли первые слухи о грядущих погромах и волнениях, то на предприятиях Нобелей его рабочие создали отряды самообороны, готовые бить агитаторов и защищать хозяйское имущество от злоумышленников всем тем, что подвернется им под руку. Но предприятия Нобелей на общем фоне Бакинских нефтепромыслов выглядят как цветник, разбитый посреди смердящей свалки, и скорее всего, потому они так и раздражают их конкурентов, и в особенности господ Ротшильдов.

– Сосо, – нахмурился император, – я уже получил подробный рапорт штабс-капитана Бесоева, так что Ротшильды и их деятельность в России – это отдельная тема, и займутся ею совершенно другие люди из Главного управления государственной безопасности. Удалось ли тебе установить связи с местными рабочими вожаками и убедить их бороться не против государства, а вместе с ним против несправедливости и произвола?

– Да, удалось, – ответил Коба, – именно на заводах Нобелей мне удалось создать первую за пределами Петербурга ячейку нашего Всероссийского общества фабрично-заводских рабочих, которую возглавил один из авторитетнейших бакинских большевиков товарищ Стопани. Так что начало легальному рабочему движению в Баку уже положено. Правда, это событие вызвало ярое неприятие как со стороны других заводчиков, так и самого губернатора Накашидзе. Но против выданной мне вами грозной бумаги возражать ему было просто невместно.

– Очень хорошо, Сосо, – одобрительно кивнул Михаил, – как говорят на флоте – так держать. Как только ты немного оправишься после поездки в Баку, надо тебе будет проехаться и по другим крупным промышленным центрам: Киеву, Харькову, Одессе, Юзовке, Москве и ее окрестностям. Только на этот раз поедешь один, без Николая Бесоева, потому что у него теперь будет другая работа. Справишься?

Коба непроизвольно погладил раненую ногу.

– Да, Михаил, пожалуй, справлюсь, – после некоторого размышления произнес он, – я понимаю, что расширение нашего Общества – это очень важное дело, которое я должен делать сам, без посторонней помощи.

– Возможно, – сказал император Михаил, – это самое важное дело из тех, что нам необходимо сделать. Мой брат, царствие ему Небесное, оставил мне в наследство очень много взрывчатого материала, и разрядить эту бомбу – наша первоочередная задача. Кроме того, ячейки твоего Общества и издаваемая тобой газета позволят мне видеть жизнь на местах такой, какой она есть, а не такой, какой ее хотят показать мне чиновники. Управление империей должно идти сверху, а контроль за исполнением законов и указов должен осуществляться снизу, из самой глубины народных масс.

Кстати, статьи, посланные тобой из Баку, всколыхнули все общество, и вызванный ими шок помог мне обосновать принятие жесточайших мер против людей, использующих рабочее движение в своей конкурентной борьбе, и их подельников среди революционеров в качестве организаторов беспорядков и погромов. Таких правдивых и честных материалов из самой глубины российской жизни должно быть как можно больше. Тогда не один лишь Накашидзе лишится своего насиженного места, а может, и кое-кто и повыше рангом.

Император бросил взгляд на часы.

– Но сейчас хватит об этом, – озабоченно произнес он, – нас ждут дамы. А заставлять их ждать недопустимо. Через пять минут мы должны быть в Голубой гостиной, так что давай поспешим туда насколько это можно, учитывая, конечно, твою раненую ногу. Я сам, кстати, время от времени начинаю хромать – да и по вечерам нога ноет. Но опаздывать нам нельзя – как говорил один француз: точность – вежливость королей.

– Идемте, ваше величество, – с улыбкой сказал Коба, вставая с кресла и опираясь на трость, – действительно, совершенно негоже заставлять дам ждать. Ирина повторяет мне это каждый день.

3 августа (21 июля) 1904 года.

Петербург. Новая Голландия.

Тайный советник Тамбовцев

Честно говоря, когда я отправил в командировку в Баку Колю Бесоева и Кобу, то на душе у меня скреблись кошки. Я-то знал, что тамошние боевики – это те еще ребята, и с ними нужно ухо держать востро, а то и запросто можно остаться без головы. Да и господа нефтепромышленники – тоже не ангелы во плоти – если они пронюхают, что мы хотим навести порядок в их бардаке, то не посмотрят, что посланцы из Питера прикатили с мандатом от самого царя.

Но, слава богу, вроде все обошлось. Хотя и подраненные, но Коба и Николай вернулись домой. Много я потом услышал разных «добрых» слов от Ириши Андреевой. Дескать, Александр Васильевич, не бережете вы ТАКИХ ЛЮДЕЙ, посылаете их в рискованные экспедиции. Что ж, получается, мне Кобу в коробочку положить и ватой укутать? Политика – дело само по себе рискованное, а в исторические моменты, в каких мы сейчас оказались, можно приравнять политическую деятельность к боевой обстановке.